Девушки щебечут. Кажется, они снова смакуют поединок. Кто бы сомневался… Я напрягаю уши, прислушиваюсь. И не сдерживаю улыбки — полощут Лоуренса. Правильно, я же в разговоре не участвую. Для кого врать?
— Леди, — нарушает идиллию старшая горничная, — обед подан в Ольховую столовую.
Я иду за девушками, отставая на несколько шагов, и в результате вхожу последней, но обвинить меня в опоздании невозможно. Леди Сью как и утром восседает во главе стола и поджимает сухие, будто луковая шелуха, губы. Я исполняю реверанс и, не дожидаясь отдельного разрешения, занимаю место за столом.
Слуги подают суп, сегодня морковный. Нас обслуживает один лакей — порции стоят на специальной тележке, с которой он переставляет их на стол. Притрагиваться к еде, пока лакей не скроется с пустой тележкой и, главное, пока леди Сью не снимет пробу, нельзя. Я терпеливо жду.
Леди Сью удивляет. Она поднимается из-за стола. Нам всем тоже приходится встать. Леди же складывает перед грудью ладони, сцепляет пальцы и громко начинает благодарственную молитву Свету.
На самом деле она не права. Мы же не в храме. Но кто будет спорить? Остальные леди подхватывают, и я тоже складываю руки, шевелю губами. Благодарственная молитва мне ничем не навредит. А вот суп остынет.
Молитва подействовала — обед проходит не как обычно, под разговоры о погоде и сплетни, а в гнетущем молчании. Лишь под конец, когда на десерт подают лесные ягоды, одна из девушек вздыхает:
— В Лазурной столовой играл менестрель.
— Менестрель будет играть на ужине, — отрезает леди Сью.
Если бы я не опасалась мага от музыки, я бы тоже грезила услышать мелодию в его исполнении. Ничего удивительного, что, когда мы со второй компаньонкой возвращаемся в апартаменты леди Мияноры, девушка набрасывается на госпожу с расспросами. Но леди Миянора, сладко зевнув, отмахивается почти теми же словами — за ужином сами услышим. Она объявляет, что после обеда подремлет и… отпускает нас. Понятно, что леди Миянора в любой момент может передумать и позвать нас обратно, но всё же. Час-полтора свободного времени редкий подарок. И распорядиться им следует правильно.
Вторая компаньонка попросила горничную принести незавершённую вышивку, а вот я путаться в нитках не собираюсь.
— Я могла бы показать вам некоторые азы, леди Юджин. Ваши цветы… откровенно говоря, без слёз не взглянешь. Их будто не леди вышивала, а прачка.
— Спасибо, леди Ионна, я обязательно воспользуюсь вашим щедрым предложением. Позднее.
Час я потрачу с умом…
Главное, что я должна сейчас сделать, это решить — идти ли мне на ужин или сослаться на мигрень? Я перебираю в уме то немногое, что знаю о менестрелях, причём это больше сказки и домыслы, чем правда. Я не понимаю, чем может быть опасен маг от музыки лично для меня, но в свете того, что его появление спровоцировало пронёсшеся вчера по резиденции эхо тьмы…
Ха! Точно!
Какой ужин, когда мне жрец велел явиться на закате! Ужин отменяется.
Правда, радоваться нечему, потому что в храме будет Лоуренс, чтоб его Бездна пожрала.
Ха…
А куда я, собственно, иду? Я собиралась нырнуть в свою комнату, но почему-то оказалась в галерее этажом выше. Этаж нежилой, полузаброшенный, здесь голые каменные стены и старые гобелены с изображением светлых побед. Ноги продолжают идти, и я лишь усилием воли останавливаюсь, хватаюсь за стену. Только сейчас я начинаю слышать переливы струн, и я вдруг понимаю, что леди Миянора захотела подремать после того, как послушала игру менестреля.
Я делаю шаг назад.
Ещё шаг.
Из-за поворота выходит менестрель. В руках старенькая лютня. Перелив струн стихает, но менестрель не выпускает инструмент из рук. На его плечах всё тот же грязный потрёпанный плащ, но для разнообразия менестрель сдвинул капюшон за спину и открыл немолодое лицо, огрубевшее под ветрами и солнцем. Ресницы выгорели, и кажется, что их нет. Как и бровей. Лицо… неприятное. Менестрель выглядит как бродяга. Ну, он и есть бродяга. Не знаю почему, но мне ни разу не попадалось упоминания, что менестрель осел, отказался от дороги. Наоборот, одна из слезливых легенд рассказывала, как менестрель предал свою возлюбленную, предпочтя ей дорогу.
— Смиренно приветствую прекрасную госпожу, — кланяется менестрель, но почтительностью меня не обмануть.
— Открытых дорог Певцу.
Его глаза… в них холод и затаённое убийственное намерение.
— Ми сальтус ляведжнто, — он касается струн, его голос сливается с музыкой, слова тонут в мелодии.
Я рвано выдыхаю. Не враг.
— Ми сальтус декнисто, — тихо откликаюсь я.
— Декниста, — поправляет менестрель с улыбкой. — Прекрасная госпожа, вы знаете тайный язык.
— Нахваталась по книгам, — возражаю я.
— В наше дни даже это много, — менестрель убирает лютню за спину. — Музыкальный слух тонкий. Вчера я услышал тоскливые вздохи душ из Чертогов Смерти, шорох праха, ковром укрывающего Тропу над Вечностью и молчание Бездны. Прекрасная госпожа, вы знаете тайный язык, от вас звенит светом, но вы ни тёмная, ни светлая.
— Я свободная.
— Да, — легко соглашается он. — Вчера мне показалось, что я уловил зов надежды, но теперь я слышу, что вы нашли свой путь. Я ошибся. Счастливого пути, госпожа, и до встречи в конце пути.
— До встречи. Все дороги ведут… к Смерти.
Менестрель улыбается, отступает на шаг. Заведя руку за спину он касается струн. Звуки раздаются и стихают, а вместе с ними исчезает и менестрель, тает как его мелодия. Или как призрак — был и нет.
Чуда волшебной игры обитатели резиденции не услышат…
А я вдруг задумываюсь — может быть менестрель ошибся не вчера, а сейчас?
Глава 10
На тайном языке менестрель называл меня отнюдь не прекрасной госпожой, а странницей. Обычное обращение, учитывая, кто он — менестрели верят, что жизнь дорога, а люди на ней путники. Но…
Для меня его обращение это подсказка, ключик. Надо только покрутить подаренную менестрелем идею, обдумать.
На третьем этаже делать больше нечего, и я возвращаюсь на второй. И сходу натыкаюсь на спешащую куда-то личную горничную леди Мияноры. Служнка меня тоже замечает, резко останавливается и, поклонившись по всем правилам, сообщает:
— Леди Миянора очень удивлялась, почему вы отказлись от благородного занятия рукоделием. Госпожа также спросила, почему не видит свою… компаньонку.
Напоминать, что леди Миянора сама же нас отпустила, я не буду. Получается, менестрель ушёл, и его колыбельная мелодия больше не наводит дрёму? Жаль…
А ведь менестрель ни разу не светлый… Они вообще светлыми бывают?
Служанка скрывается в коридоре, ведущим к кухне. Скорее всего леди Миянора захотела чаю и чего-то существенного к нему. Если менестрель на обеде навевал сон, вряд ли она вышла из-за столаа сытой.
