Просто я не хочу, копаться в этом дерьме одна. Хочу чтобы он страдал так же, как и я. Хочу делать ему больно. Как делал, это он.
Припарковались возле моего подъезда. Я посмотрела на него, а он на меня.
– Поцелуй меня. – говорю ему не своим голосом.
Что?
– Варя, нет. – отказывает мне он.
Как?
Зачем я прошу его об этом? Я совсем спятила?
Я пускаю нервный смешок, и глядя ему прямо в глаза произношу:
– Все так же ненавистна, тебе? – холодно. Без единой эмоции. – Боже. Всего один поцелуй, Макс.
Движения скованы. Ведь, что я собираюсь сделать сейчас, боюсь этого.
Резко. Возможно грубо. Хватаю его за ворот его кофты и тяну на себя. Взгляд глаза в глаза. Приходится немного наклонится, чтобы прикоснуться, достать его губы своими и просто сделать это.
Но стало только хуже.
Коснулась его губ своими, и пропала. Сразу же.
Привкус никотина и мяты.
Никотин и мята – это он.
Я не знаю, как это делать. Ведь никогда прежде этого не делала. Поэтому я удивлена, что могу мыслить адекватно. Пока что.
А, он замер. Не шевелится. Кажется даже не дышит. Он, как статуя.
Сильнее прижимаюсь своими губами к его губам. Что делать дальше?
Оставляю поцелуй. Отстраняюсь. Ещё раз мельком посмотрела на него, и вылетела из машины. Бегом бегу в подъезд.
Домой забежала, скинула кеды и зашла к себе в комнату. Щелчок замка. Дверь закрыта.
Я отстранилась от двери, и дышу тяжело. Пальцы запустила в волосы и оттянула их назад. На какой черт, я это сделала?
Немного тишины, это то что нужно мне сейчас. Нужно подумать над своим поведением. Почему веду себя, как ребёнок?
Я взрослая. И то, что сделала я, это детский поступок.
Не было ничего. Нет. Стереть из памяти. Забыть. Верно.
Неплохой вариант. Хорошее решение проблемы.
Но отрицание этого, не уничтожает это.
Черт возьми, убейте меня. Ведь я постоянно следила за Максом, бегала за ним. Просто сейчас на месте, от этой мысли все внутренности готовы покинуть тело через глотку.
Отвратительно.
Встаю с кровати, иду к двери. Открываю. Делаю шаг. В прихожей мама.
– Привет.
– Привет, мам. – улыбаюсь, и опираюсь на дверной проем спиной.
– Варь, возьми вот тот пакет, – указывает мне на большой пакет. – Просто кое-как донесла.
Мама пришла с работы, а я и не заметила, что её дома нет. И черт, сколько сейчас времени?
Тру пальцами виски. Жмурюсь. Открываю глаза и делаю шаг.
Чувствую тёплую струю, что бежит по губам.
– У тебя кровь. – запричитала матушка.
Отскакиваю назад. Касаюсь губ. Смотрю на пальцы. На них кровь. И рука дрожит.
– В чем дело? – подходя ко мне, спрашивает мама.
– Ни в чем. – улыбаюсь.
В глазах темно.
Моргаю.
Все равно темно.
Теряю равновесие и падаю. Боль распространяется по всему телу.
Слышу, как мама охает и ахает. Ругается. Но, я не вижу ее. И потом просто окончательно теряю сознание.
Глава 11
Слышу всхлип, но мне так лень открывать глаза. Я чувствую, что лежу на чём-то не очень мягком. А ещё в ноздри проникает специфический запах лекарств. Наверное, я в больнице. Мне так хорошо, что плохо. Я так не люблю больницы. Здесь все как-то не так.
Всхлип.
Все же заставляю себе приоткрыть глаза, и тут же жмурюсь. Яркий, белый свет ударил по глазам.
Чувствую боль в висках.
И все же открываю резко глаза. Щурюсь. Осматриваюсь. Типичная больничная палата. Бледно-персиковые стены. Большое окно. Поворачиваю голову. Боль в висках увеличивается. Возле моей койки, на кресле сидит мама.
Поднимаю руку, рассматривая неестественного цвета кожу. Пальцы дрожат.
От запаха которым пропитан воздух в палате, моментально скручивает живот. Сажусь. Прижимая ладони к коленям.
Ужасно хочу пить. Губы сухие, как и горло.
– Пить. – прохрипела я.
Мама, тут же подскакивает и подходит к небольшой тумбочке, что стоит возле кровати. А на ней графин с водой, и стакан.
Передаёт стакан с водой, я протягиваю руку, но она дрожит. Я боюсь, что все расплескаю. С мольбой во взгляде смотрю на маму. Под глазами пролегли тени, да и глаза красные у неё. Мама без слов понимает, и подносит стакан к моему рту. Наклоняет его, и я жадно делаю глоток, затем второй и третий.
– Как ты, доченька?
– Что со мной, мам? – вопросом на вопрос.
Мама не спешит мне отвечать.
Неужели так все серьезно?
– Мааам, – допытываю ее. – Что со мной? – максимально злой голос.
– Варь, нужно посещать больницу сколько-то времени, – отвечает мама. – Это нужно, дочь. И вообще полностью пройти обследование. Что с тобой происходит, дочь? – это вообще мамин голос?
Я поднимаю встревоженный взгляд на маму.
– Со мной? – отвечаю я. – Хотела бы я знать, – сижу на постели и раскачиваюсь из стороны в сторону. – Сколько я тут?
– Ты уже сутки тут. – произносит женщина.
– Сутки. – без эмоций произнесла я, повторяя. – А ты? Ты все это время была тут?
– Да. Врачи считают, что у тебя есть некоторые проблемы с координацией. Скоро придёт врач, и он скажет результаты МРТ. Ты приходила один раз в сознание.
Ужас. Какой ужас.
Кажется я подпрыгнула, когда дверь в палату открылась, и на пороге появился врач. Мужчина примерно тридцати лет.
– Здравствуй, Варя. Как себя чувствуешь?
– Отлично. – отвечаю не глядя на него.
– Ты знаешь, что у тебя?
Хмурюсь и киваю как-то неуверенно.
– Как мы и предполагали, – делает паузу. – У тебя нистагм. Поддаётся лечению не всегда. Пока мы будем вводить тебе ботулотоксин.
– Это ещё что такое?
– Инъекция, которая прекращает непроизвольные движения глаз, а что касается вестибулярного нистагма, то тут походишь к ЛОРу в течении месяца. И так же медикаментозное лечение. Тут назначаться миорелаксанты, антиконвульстанты и блокаторы нейромышечной передачи.
Он вообще на каком языке говорит? Ни черта не поняла.
– ЛОР тут при чем? – щурю глаза.
