— Разумеется, нет. Валентина Сергеевна, не будьте ли вы так любезны?
Женщина открыла багажник автомобиля и вытащила оттуда комплект одежды.
— Ничего особенного. Простой костюм черного цвета, достаточно удобный и крепкий. Есть скрытые отсеки для бронепластин, но вряд ли они вам нужны.
— Не нужны, — подтвердил я. — А это что?
Я взял в руки довольно плотную черную металлическую маску, закрывающую все лицо.
— Смотрите, — сказал Рубцов забирая её у меня из рук и нажимая на что-то в области уха. Тотчас линзы, что закрывали глаза, вспыхнули, превратившись в два огненных водоворота.
— А-а-а-а… А это здорово придумано, — оценил я, забирая маску. — Теперь я точно буду как один из этих демонов.
— Именно. В пылу битвы мало кто обратит внимание на то, что это маска. Все запомнят лишь глаза.
Да, у него все схвачено… Опасный и хитрый человек этот Рубцов.
— Слушайте, Рубцов, — сказал я, откладывая маску к вещам. — Не думайте, что я не понимаю, что вы меня используете.
— Кажется, у нас уже был подобный разговор.
— Был, — согласился я. — Но вы обещали помочь в обмен на мою помощь. Я уже несколько недель торчу в лицее, а принцессы все нет. Она вообще собирается туда?
— Её матушка настаиват, что сейчас не лучшее время для учебы, но принцесса Лизаветта все ещё желает поступить в лицей. Все в силе. И это, — старик указал рукой на крепость, — Я как раз-таки я делаю для вас. Но я ограничен в ресурсах, сами поймите. Я не могу взять первого попавшегося подклятвенного или Дитя Хлада и отправить его туда. В любом случае, если мы найдем хоть какой-то компромат на Орлова, его можно будет использовать против Беспалова. Разве вы не этого хотите?
— Гладко стелите… — вздохнул я и стал раздеваться. — Ладно. Но это последний раз, когда я выполняю для вас грязную работу. Вы обещали мне доказательства в обмен на защиту принцессы, этим я и буду заниматься. А уж как вы будете их доставать, это ваши заботы, Рубцов. Мы друг друга поняли?
— Более чем, — сухо улыбнулся он.
Вот же старый лис…
* * *
Старцев неторопливо побрел прочь, постепенно ускоряясь, пока не перешел на бег. Он был быстр, чем вызывал дополнительный интерес у Рубцова. Старый следователь Тайной Канцелярии уже успел заметить, что юноша изменился с их последней встречи, стал гораздо более статным, и едва ли за такой короткий срок тренировки могли так хорошо подействовать.
Когда Рубцов потерял молодого человека из виду, то неторопливо направился к машине, где за рулем уже сидела его молодая помощница.
— Вижу, что ты не одобряешь, — покачал головой старик.
— Вы его обманули. Демидов и Орлов не были связаны. Демидов узнавал вовсе не о нем, а о Мальцевых — роде, из которого выходила Мария Старцева.
— И пусть он дальше об этом не знает. По крайней мере пока.
— Тогда зачем все это?
— Затем, что Орлов и впрямь что-то скрывает, и я хочу выяснить, что. Что же до этого молодого человека… Мне интересно посмотреть на него в деле. Испытать это оружие в полевых условиях, так сказать, — и на лице старика расплылась довольная улыбка.
— Я считаю, что это ошибка. Он опасен.
— Верно, он опасен. И я хочу знать, насколько. Ты вольна не одобрять мои действия, но пусть твое неодобрение останется между нами, хорошо?
— Разумеется, — женщина вернула на лицо маску безразличия, а Рубцов, удовлетворенно хмыкнув, сел на заднее сидение и начал ждать представления.
* * *
Да, новое тело определенно нравится мне гораздо больше старого. Сильные и крепкие ноги, не менее крепкие руки, дыхание больше не сбивается после короткой пробежки. Я стремителен и вынослив. Думаю, теперь по силе и скорости я не сильно уступаю подклятвенным, и это без своего “гневного” усиления.
Сейчас я бежал, подпитываясь лишь своим легким раздражением от беседы с Рубцовым. Надо заканчивать иметь дело с этим старым лисом. Устраивать бойню по собственному желанию — это одно, а по велению какого-то старика — совсем другое. Он ведь даже не до конца уверен, что тут найдется что-нибудь на Беспалова.
Крепость Орлова все приближалась. Её стены были в высоту метров семь-восемь, но для меня это не оказалось большой проблемой. Я вдохнул свой собственный гнев, как делал это обычно, но вместе с тем смешал его с энергией, что неторопливо аккумулировалась внутри полупробужденного Сосуда Бога. Смешал её за счет божественной сути, получая гибрид, и усилил себя на короткий миг.
Я прыгнул, почти взлетел, и самую малость не долетел до вершины стены. Чуть не рухнул обратно вниз, но в последний момент зацепился за край, а дальше было легко: просто перебросил себя наверх.
Наконец выпрямился, потянулся и услышал рядом громкий свист, которому вторил второй, третий. Повернув голову, я увидел метрах в двадцати от меня солдата со свистком и нацеленной на меня винтовкой, а чуть в отдалении — ещё двух.
— Серьезно?! Уже?! — сокрушенно вздохнул я, уставившись на них. — А я-то надеялся хоть немного поучиться скрытности…
— Это Хагга!
— Там хагга! — слышались крики неподалеку.
Ну, похоже, Рубцов был прав, и меня в самом деле приняли за одного из демонского племени.
Послышался первый выстрел. Пуля ударила меня в грудь, но застряла где-то в мышцах.
Спасибо, Цуки. То, что ты со мной сделала — просто нечто. Злорадно ухмыльнувшись, пусть никто этого и не видел, я ринулся на ближайшего солдата, буквально в три прыжка преодолев десятки метров, и вбил надоедливый свисток ему в рот, дробя зубы, а следом и череп. Солдат захрипел, забулькал, но в следующую секунду был пинком сброшен со стены. Выжил он или сейчас агонизирует — мне было совершенно плевать.
Я чувствовал, как чужая злость растекается вокруг. Загрохотали выстрелы, десятки, может сотни. Целый свинцовый дождь, направленный прямо на меня.
Боль?
Я её уже не чувствовал.
Кровь?
Она всюду.
Передо мной оказался ещё один солдат и тут же умер. Я вырвал ему сердце голыми руками, после чего набросился на его товарища, разбив тому голову о камень.
Я вдыхал чужую злость и растворялся в ней, становясь тем, чем всегда являлся, но порой забывал об этом. Перед ними уже не Дмитрий Старцев, размышляющий о том, как извиниться перед Таней, а Стремление.
ГНЕВ.
Страх? Сожаление? Жалость?
Это все не я.
Истинный я не склонен к рефлексии, а эти солдаты столкнулись с истинным мной.
Я спрыгнул со стены вниз, прямиком в главный двор. По мне к тому моменту уже открыли огонь из крупного калибра, и вот эти пули больно коцали. Действительно больно. Но злость солдат Орлова заполнила все вокруг. Злость из-за павших товарищей, из-за того, что какой-то “хагга” вторгся в их владения. Я вдыхал эти эмоции, растворял в себе и превращал в оружие.
