— А я ответил, что как же часто мне в своей жизни приходилось слышать такую фразу, — закончил за него Ойлегер.
— Именно. Кто еще, кроме иерофанта, знающего, как никто другой, тысячи историй о людских прегрешениях и пороках, мог столь часто слышать эту фразу?
Задав риторический вопрос, Наллар взглянул в глаза человеку, когда-то носившему жреческий сан. Сейчас в них отражалась лишь безграничная пустота. Пустота человека, который однажды потерял все.
Ойлегер медленно нагнулся, поднял с земли правой рукой небольшой гладкий камушек и, отведя руку в сторону, запустил камушек в воду. Тот пять раз пропрыгал по поверхности, прежде чем погрузиться на глубину. Не разворачиваясь, Ойлегер сказал:
— Что ж. Сегодня ты, шпион, удивил меня даже еще сильнее, чем в тот день, когда забрал свою же аркану. Знаешь, если бы мы с тобой были королями и воевали между собой, эта война, я уверен, вошла бы потом во всех учебные военные хроники. — Ойлегер потянул было руку, чтобы поднять еще один камень, но передумал. — Да, Цэсэй, ты раскусил меня целиком и полностью, снимаю перед тобой шляпу. Несколько лет я служил иерофантом в столице. Потом я, в точности как ты и сказал, утратил веру, ушел из Претории и переквалифицировался в торговца. С твоего позволения, я не буду рассказывать о причинах, побудивших меня в корне изменить свое мировоззрение. К такому разговору… нужно подготовиться.
— Понимаю. — Помолчав, Наллар добавил: — Извини, если тебе неприятно вспоминать обо всем этом…
— Все нормально. От прошлого не сбежать. Оно — как больной зуб: может на время не давать о себе знать, но рано или поздно накроет тебя волной боли. — Ойлегер вздохнул. — Знаешь… Где-то в глубине души я, наверное, даже хотел, чтобы ты разгадал эту мою маленькую тайну.
Они помолчали, разглядывая тихую водяную гладь. Дождь, кажется, прекратился. Солнце вынырнуло из-за туч и слепяще отразилось на воде.
— Цэсэй.
— Да?
— Вот, возьми с собой эту колоду. Пусть она станет чем-то вроде небольшого подарка за приятную компанию в дороге.
Наллар помедлил, но все же принял подарок и спрятал колоду аркан в карман накидки. Увы, ответить взаимностью он не мог. Хотя хотел бы.
— Ты странный.
— Да ну? — хмыкнул Ойлегер.
— Совсем не переживаешь, что я сейчас возьму и прикончу тебя, как того Гелледана, а труп сброшу в озеро. Поблизости ведь никого.
Ойлегер рассмеялся.
— Ты опять за свое. Почему ты так хочешь, чтобы в тебе все видели грозного убийцу, а не человека, по долгу службы вынужденного скитаться по чужим краям?
— Может, потому, — предположил Наллар, — что мне слишком уж часто приходится совмещать обе эти вещи?
— Только когда у тебя не остается другого выбора, разве нет? Ты ведь сам в этом признался недавно. — На лице Ойлегера застыла странная улыбка. — Мы, триамнийцы, ведь тоже засылаем шпионов… прости, соглядатаев… в другие страны. Я больше чем уверен, что несколько таких, как ты, только рожденных в Триамне, сидят сейчас где-нибудь в вашем столичном трактире и ждут, когда же их, наконец, вызовут обратно. Ну, или не ждут. Кто как. — Бывший иерофант неспешно развернулся и зашагал в направлении харчевни. Наллар последовал за ним. — Так уж вышло, что мы следим друг за другом, чтобы по возможности избегать массовых кровопролитий; и, должен заметить, последние десятилетия у южных стран это неплохо получается. Все логично. Так устроен мир. Если бы я сдал тебя — тогда или сейчас — на смену тебе рано или поздно отправили бы другого — и далеко не факт, что он окажется лучше. Так что езжай в Исхирон и делай свою работу, Цэсэй. Я, знаешь ли, даже пожелаю тебе успехов.
Наллар улыбнулся, удивленный столь внезапным пожеланием.
— Тогда и тебе успешной торговли, Ойлегер. И это… не попадись.
— Аналогично.
Они остановились невдалеке от харчевни. Ойлегер приятельски похлопал Наллара по спине и негромко добавил:
— Уж постарайся там не убивать никого без лишней необходимости, ладно? Не хотелось бы, если приспичит заглянуть на ярмарку в столицу, обнаружить на ее месте обуглившееся пепелище и тебя, сидящего на руинах и причитающего, что у тебя не было выбора.
— Это уж какую аркану вытащу, — отшутился Наллар и пожал плечами. — Сам понимаешь, обещать ничего не буду.
«Слишком уж часто мне доводилось вытаскивать арканы, что ведут к неизбежному кровопролитию», — с горечью подумалось ему, когда в памяти всплыли образы сельвидийских пожаров, унесших тысячи жизней, и кровавой резни в Тар-Толтогге, распространившейся на весь Гергельяр.
— Это… разумная позиция, — задумчиво произнес Ойлегер. — Слишком уж часто я видел, как люди дают обещания, которые потом нарушают.
— Да, — кивнул Наллар. — Я тоже.
Перед тем, как окончательно покинуть озеро, Наллар нашел на земле плосковатый камушек и метнул его по воде. Тот пропрыгал шесть раз, прежде чем утонуть.
«На один больше», — с легким злорадством подумал гальтиец.
Когда они расстались и направились каждый своей дорогой, по краю небосвода пролегла радуга.
Наллар-то знал, что появляется она тогда, когда Всематерь сменяет негодование и гнев на милость, но внезапно ему стало интересно, как это явление объясняют триамнийские язычники. Что-нибудь вроде того, что Боги Рассвета по ней отправляются на прогулку на землю? Вполне возможно. Увы, тот, кто мог бы дать объяснение, отправился на запад. Его же путь лежал теперь строго на юг, все по тому же Северному Столичному Тракту.
Наллар почувствовал внутри себя легкую пустоту, оставшуюся после расставания с Ойлегером. Это казалось ему странным. Он ведь раньше никогда особо не привязывался к людям. Ну, не считая, само собой, ту, что впоследствии стала его женой. Милая Кельта…
Наллар прикрыл глаза. Воображение тотчас же нарисовало ему красивейшую из земных женщин, а рядом с ней — двух прекраснейших малюток.
«Чем ты сейчас занимаешься, Кельта? Справляешься ли одновременно с детьми и хозяйством? Вспоминаешь ли обо мне?..»
Наллар открыл глаза и тяжело вздохнул. Кельта далеко. Теперь и Ойлегер оставил его.
Почему же вместо облегчения оттого, что больше не придется терпеть этот едкий и пряничный запах, его обуяла грусть и тоска?.. Не из-за того же, что он больше не поиграет с Ойлегером в арканы? Не-ет, точно не из-за этого. Наллар резко взмотнул головой. Довольно раскисать. Последнее время он словно сам не свой. Возможно, все дело в резкой смене климата. Или еще в чем-нибудь таком, на первый взгляд незначительном… Неважно. У него есть цель, и ее нужно достичь. Именно ради этого он в Триамне.
«Милостивая Всематерь, — Наллар поднял взгляд на радугу, — прошу, сделай так, чтобы больше мне не пришлось никого убивать. И, желательно, даже калечить. Хотя насчет последнего — как сама решишь».
После этого Наллар крепко сжал поводья и направил лошадь по дороге легкой рысью. Впереди лежал последний отрезок пути.
