Быстро вскочив с постели, она только и успела натянуть на голое тело платье, как в комнату вошли два стражника. Пряча и опуская глаза, они заковали ее руки и ноги в кандалы и повели прочь.
У входа стояла девчонка, сверля ее насмешливым взглядом.
— Ты думаешь, мой брат простит такую дерзость своей шлюхе? Да ты сгниешь в темнице! Это Я тебе говорю.
После того, как ведьму, не проронившую ни единого слова, ни единой слезинки, увели в подвал, в темницу, Ирис велела:
— Уберите в этих покоях все. Отныне здесь будет жить моя мама!
Служанки и слуги стояли растерянные, испуганно тараща на девочку глаза. Никто и никогда не позволял себе отменять приказы господина Олиха. Они даже не сомневались, что гнев его будет страшен. Вот только на чью голову он падет?
Спустя какое-то время, та же стража, что увела одну ведьму в темницу, привела другую, рыдающую и сопротивляющуюся, в покои Олиха.
— Ирис, ты делаешь огромную ошибку! Ты не имеешь права так поступать! Я не могу жить в этих покоях.
— Моя мама не будет жить в покоях худших, чем те, в которых жила гулящая женщина. И не зли меня, мама. Я ПРИКАЗЫВАЮ тебе жить здесь. А когда вернется Олих, я все ему расскажу, и он согласится с моим решением.
Следующие две недели, пока драконы наводили порядок на границе, Велма провела, прикованная к стене в темнице. А Труди, мать Ирис, поселилась в личной спальне Олиха. Ни ее слезы, ни мольбы, не изменили решение Ирис. Но Труди, все же, не решилась лечь в чужую постель. Она ночевала в большом кресле, стоявшем в углу спальни. Каждый вечер маленькие прозрачные дракончики, размером не больше воробья, с едва заметными крылышками, приносили через открытые окна письма. То в письмо был вложен цветок, то красивое перышко, то еще какой-то небольшой подарок.
Труди понимала, кому предназначены эти трогательные послания и прятала их от дочери, не распаковывая, понимая, что вредная девчонка попросту уничтожит их. И с ужасом ждала того момента, когда вернется брат ее дочери и увидит вместо своей любимой, ее. Чужую ему женщину. В лучшем случае ее выставят из дворца. О том, что случится в худшем случае, она даже думать не хотела. Не могла. Боялась. До колик в животе.
И вот, когда дракончик-письмоносец принес очередное послание, она все же не выдержала. Заранее приготовив письмо, она честно рассказала в нем о том, что произошло в покоях Олиха. Вложив в лапки это письмо, она мысленно попросила прощения у своей дочери, и принялась ждать. Интуиция подсказывала ей, что безнаказанной выходка ее дочери не будет.
***
Написав очередное послание и вложив его в лапки письмоносцу, Олих задумчиво откинулся на подушки.
— Что, не отвечает? — спросил его Урлас. — Давай, на дыме погадаю. Увидишь сам, как она там.
— Не хочу. Опять он что-то там надымит, а я должен буду думать, что с этим делать.
Крякнул, поднялся и вышел из шатра. Его терпение было на исходе. Вот уже больше двух недель он не видел свою ведьмочку, и не получал от нее никаких вестей. Но ничего. Он потерпит. Через несколько дней они окончательно уничтожат тех, кто посмел им воспротивиться. И он спросит с Велмы за каждый день, что она молчала. За каждую ночь, что он провел без нее.
Братья остались в шатре одни.
— Интересно, — мечтательно смотрел в потолок Кейден, — когда я встречу свою истинную, я буду таким же … странным?
— Да нет, вряд ли. Хотя, думаю, у каждого это происходит по-разному.
Вдруг в приоткрытое окошко влетел уставший письмоносец. Что там случилось в его маленькой головке не известно, но он замер над Бастианом, предлагая тому взять написанное послание.
— Кто это тебе пишет, Баст? Неужто, тоже ведьму себе присмотрел?
Мужчины дружно загоготали.
Но тот, читая послание, даже изменился в лице.
— У нас проблемы, парни…
Глава 43. Бастиан
— В тот же день, как мы улетели из замка, Ирис распорядилась заточить Велму в темнице.
— Что-о-о-о?!!! — взревел Урлас.
— Откуда такие новости? — Кейден тоже изменился в лице и подался вперед.
Он не мог в это поверить. Как такое возможно? Кто ей позволил?
— Это письмо от ее матери. Не знаю, почему письмоносец отдал его мне, но адресовано оно Олиху.
Урлас вскочил и сорвал с шеи амулет, намереваясь открыть портал.
— Урлас, подожди, — остановил его Кейден и повернулся к Бастиану: — Это не может быть ловушкой?
Тот лишь пожал плечами.
— Все может быть. Эта женщина пишет, что дочь поселила ее в покоях Олиха. — Замолчал. Затем продолжил: — Парни, я считаю, что сначала нужно выяснить, правда ли это. И первым делом вызволить ведьму из темницы, если все подтвердится.
— Согласен, — кивнул Кейден. — И спрятать Ирис. Потому что если это все правда, то Олих будет скор на расправу.
— Да, это так. Я немедленно отправляюсь в замок, — Урлас попытался обойти Кейдена, но тот не отступил, а все еще сдерживал его.
— Я считаю, что если кто-либо из вас покинет лагерь, это насторожит и Олиха, и отца. Я же могу сослаться на свой голод.
— Да ты рехнулся, Баст! Ты же добьешь девчонку! — Кейден сверкнул глазами.
— Ну почему же? Я уже имел честь лично познакомиться с вашей ведьмой. И как видишь, она все еще жива.
— Баст прав, Кейден. — Урлас неожиданно встал на сторону Бастиана.
Этот спор продолжался бы еще долго, да возле шатра послышались ленивые шаги. Вернулся Олих.
— Олих, мне нужно отбыть во дворец, что-то я проголодался, — не давая никому вставить и слова, сказал Бастиан и повел, разминаясь, плечами.
— Изголодался, братишка? Ты молодец, и так вот уже две недели держишься, — Олих хлопнул его по плечу, и улегся на мягкие подушки, мечтательно глядя в потолок. А затем лениво протянул: — Держись от МОЕЙ ведьмы подальше, Баст.
Мужчины многозначительно переглянулись. Урлас все же открыл портал и отступил в сторону, давая дорогу Бастиану.
— Держи нас в курсе, — проговорил он одними губами.
Бастиан согласно кивнул и нырнул в зияющую дыру. Для обитателей шатра потянулись томительные минуты, часы.
Бастиан оказался во дворе замка и не теряя времени, отправился ко входу в темницу. Стражники безропотно расступились, один из них пошел впереди, освещая дорогу фонарем. Двое других, бряцая ключами, висевшими на поясе, и оружием, шли в двух шагах позади.
— Быстрее, — велел Бастиан.
Стоило ему войти в зловонный подвал, как он тотчас понял, что в письме говорилась правда. Он уже был знаком со вкусом ее силы, и тотчас почувствовал ее.
Оттолкнув в сторону медлительного стража, он молнией оказался в темнице, именно перед той клетью, где, закованная цепями, на подстилке из соломы лежала ведьма. Даже в полумраке было заметно, насколько бледна ее кожа.
