Впрочем, возможно, так и было. Вот только причины у нас были разные.
Мне стало легче. Теперь, когда я начала проводить с наставником по несколько часов в день, та часть меня, что неистово рвалась к Дарриану, отпустила. Теперь мне уже не хотелось тотчас бежать к нему, чтобы обнять и прижаться как можно ближе. Лишь изредка в душе появлялась тоска и возникало желание подойти к Дару и признаться в том, кто я такая.
Но ребята были правы — я не могла так поступить, если не хотела подвергнуть опасности не только свою жизнь, но и жизнь близких мне людей.
И все же как же порой хотелось подойти к Дару, обнять, взъерошить его волосы и, как это бывало раньше, болтать с ним обо всем и ни о чем до позднего вечера. Теперь, имея возможность видеть его и говорить с ним, я остро начала ощущать тоску по нашим разговорам и безобидным перепалкам.
Мне невероятно повезло, что Ант и Лин в это непростое для меня время находились рядом. Как только они начинали чувствовать, что я начинаю скучать по Дарриану и прошлому, что связывало нас, они тут же хватали меня под руки и делали все, чтобы меня растормошить. В общем, не давали впадать в уныние и меланхолию.
Вообще, отбор и «обряд» в наставничество прошел весьма буднично. Не было ничего грандиозного или особо запоминающегося. Просто всю вторую половину второго года обучения за нами наблюдали наставники, а затем, под конец второго года, когда мы уже сдали все экзамены и прошли проверки, нашу группу вызвали и рассказали о том, к кому мы можем попроситься в ученики. Особого выбора, по правде говоря, нам и не предложили — никто не сомневался, что мы выберем ректора. Ну или он выберет нас — это уж с какой стороны взглянуть.
Нам даже дали пообщаться с ректором, чтобы мы смогли понять, готовы ли мы его принять в качестве наставника.
Разговор, правда, получился коротким и несколько скомканным. Я молчала — ибо боялась, что стоит мне открыть рот, как я тут же выболтаю все свои тайны. Уж слишком тянуло меня к Дарриану — и это даже несмотря на то, что я старалась держать свои эмоции под контролем. Ант тоже старался мне помочь, убавляя яркость моих чувств. Так что и он тоже молчал.
Поэтому за всех пришлось отдуваться нашему рыжему другу. И даже за ректора, потому что Дарриан тоже не отличался красноречием. Он и раньше-то никогда не отличался болтливостью, так что ничего удивительного в том, что он отвечал односложно, не было. И вопросов нам он практически не задавал — словно и так знал, какое решение мы примем. Хотя тут сложно было не догадаться.
Странным было несколько другое — Дарриан довольно часто задерживал взгляды на мне, словно пытался что-то разглядеть. Да и потом Ант нам рассказал, что, несмотря на то, что ректор держит свои чувства под жестким контролем, проскальзывала в его эмоциях некоторая заинтересованность во мне.
В том, что он не догадался, кто я такая, мы не сомневались — иначе реакция была бы совершенно иная. Но его заинтересованность во мне немного настораживала — неужели что-то во мне его насторожило? Или мы накручиваем себя, и я ему была любопытна лишь как его ученица?
В общем, к началу третьего года обучения мы все были, как на иголках. А потом началась учеба и… ничего не произошло. Никаких разоблачений. Вообще ничего, что могло бы нас насторожить.
Дарриан просто начал нас обучать работать группой в полевых условиях. Мы часто выбирались за пределы города, где отрабатывали навыки сражения в полевых условиях. Иногда мы до позднего вечера засиживались нашей рабочей комнате, где пытались разрешить задачу, которую нам поставил Дарриан. Иногда мы тренировались на полигоне, иногда нас даже брали на задание, которое щедрой рукой выдавалось Тайном ведомством или какой-нибудь сыскной службой. Таким заданиям обычно не было конца, и, пусть все они были незначительны, это было для нас хорошей тренировкой.
Так прошло еще полгода, которое выделялось в основном для того, чтобы познакомить нас с различными видами работы.
И теперь наступало время, когда наставник начинал вплотную заниматься с группой, уделяя внимание каждому члену команды.
К этому времени моя болезненная тяга к Дарриану сошла на нет, но я все равно опасалась того, что она может вновь неожиданно возникнуть. Да и без этого притяжения было из-за чего волноваться — все же нам предстояло провести очень много времени с Даррианом. Пусть и эти полгода он довольно много внимания нам уделял, но все же большую часть времени он нас спихивал на кого-нибудь другого. То одно задание, то другое, и с каждым мы должны были справиться самостоятельно.
Сейчас остается только удивляться, сколькому за эти полгода мы смогли обучиться. А ведь до этого я как раз раздумывала над тем, что три года на обучение — довольно мало. Теперь понимаю — этого вполне достаточно при таком индивидуальном подходе к каждому.
Это нашей группе чего только выполнять не приходилось. Кому-то было проще — некоторых готовили к чему-то более определенному, к более узкой направленности. Кого-то практически все время гоняли на полигоне, кто-то дневал и ночевал в архивах. Индивидуальных подход к каждому был оправдан — уже сейчас были заметны значительные результаты у каждого.
А мы с ребятами, как угорелые, носились от задания к заданию, понимая, что готовят нас, вероятнее всего, именно как многопрофильных специалистов. Здесь мы готовились и как группа быстрого реагирования, и как шпионы, и как силовики… Да кем за эти полгода нам только не удалось побывать.
И вот теперь настало время индивидуальных занятий именно с Даррианом. И никто из нас троих даже представить боялся, что нас вообще может ожидать.
***
Именно поэтому на первое наше индивидуальное занятие мы шли с замирающим сердцем.
Но ничего страшного в итоге не произошло.
Сначала нам предложили присесть, после чего нам дали задание — проанализировать сильные и слабые стороны каждого члена группы. Мы настолько часто это делали, что нам даже не понадобилось время на размышления — мы тут же рассказали все, что требовалось.
Только потом я сообразила, что таким своеобразным образом Дарриан отвлек нас от волнения — ведь во время рассуждений мы расслабились и первая неловкость ушла.
После того, как каждый из нас высказался, Дарриан предложил каждому из нас потратить несколько недель на усиление и улучшение того, что мы имеем, но что еще не особо тренировали.
Например, Лину ректор предложил пройти двухнедельное обучение у целителей в одной из больниц столицы. Да, мы знали, что наш рыжий друг имеет неплохую предрасположенность к целительству, но у него постоянно не хватало времени заняться этим направлением — именно здесь спешка может быть смертельно опасна. А ведь когда-нибудь может случиться так, что нам необходима будет не сила воина, а помощь целителя.
Анта отправили к учителю, что работает со стихиями. Мы знали, что у нашего эмпанта есть некоторая предрасположенность к стихии воздуха, но использовать эту стихию где-то… Если бы Ант был сильнее, то эту силу можно было использовать в бою, но сил хватало только на самые простые вещи.
