Мужчина качнул головой неодобрительным жестом, приподнимая одновременно чашку к своему лицу и делая небольшой глоток, скорей всего, крепкого кофе (не удивлюсь, если без сахара и сливок).
Я сама непроизвольно сглотнула, ощутив, наконец-то, во всей красе сумасшедший сушняк и все произошедшие со мной за эту ночь физические «изменения».
— После всего, что я тут с тобой делал, ты решила поиграться в скромную недотрогу? Лучше не стоит.
— Я… я… просто испугалась…
Меня всё ещё шторило от бешеного сердцебиения и пережитого за кратчайшие мгновения панического страха. Хотелось рухнуть обратно на подушки и… закутаться в покрывало с головы до ног, но ни как не подчиняться пока ещё мягким намёкам-предупреждениям хозяина окружающей спальни. К тому же, в отличие от меня, он хотя бы уже успел принять душ и, вполне возможно, даже чем-нибудь подкрепиться.
— Вы меня… напугали…
— И чем же? — он вдруг оттолкнулся от окна и начал делать в сторону кровати неспешные, будто ленивые шаги. И я только сейчас заметила, что на деле было далеко не утро и не вечер. Просто оконное стекло имело функцию автоматического затемнения и поэтому лучи дневного солнца сюда не проникали.
— В-вы… вы на меня смотрели…
Лепные, крупные губы Маннерса дрогнули в знакомой усмешке невозмутимого баловня судьбы и… у меня опять очень сильно ёкнуло сердце. Но, скорее, от чувства смертельной опасности, которую он во мне вызывал… в определённые, как сейчас, моменты. Даже захотелось сжаться ещё сильнее, подтянуть к груди коленки, а на ногах поджать пальцы.
— Я на тебя смотрел всю эту ночь, если ты не успела этого забыть. И не только в лицо.
Я бы и рада это забыть, но, боюсь, не смогу этого сделать, даже если полностью потеряю память. Тело с подсознанием будут напоминать об этом рядом с этим человеком не менее убойными ощущениями, чем самими картинками из последних воспоминаний. И зря он мне сказал об этом именно сейчас. Потому что… я действительно всё вспомнила. Абсолютно всё! И… временно оцепенела, не в состоянии поверить тому, что это действительно был не сон. Что он действительно всё это со мною вытворял!
Может лучше сменить тему от греха подальше?
— Вы… говорили, что… что отпустите меня. Что это всё только на одну ночь.
— Какая же у тебя короткая память, Энн.
Если он сейчас же не остановится и не перестанет ко мне подходить я… я тогда точно закричу! Он уже получил своё сполна. Даже чересчур! Хватит с него! А с меня так и подавно!
Только плевать он хотел на то, что со мной сейчас творилось под прессингом его неумолимого приближения. Это были его владения и принадлежащая ему территория, в пределах которой он мог делать что угодно и сколько угодно, неважно с кем или с чем.
— Ты сегодня получила ещё один штрафной день. И, скажи спасибо, что только день, а не полные сутки.
— О-о… чём вы? — я попыталась напрячь память, но у меня ни черта не вышло. Вообще-то, сложно сосредоточиться на чём-то, когда к тебе подходит полуголый, почти двухметровый мужчина с раскачанной мускулатурой и с пока ещё прикрытым членом немаленьких размеров.
— О том, как кончала подо мной с закрытыми глазами чуть ли не целую минуту. А ведь я тебя об этом предупреждал и не раз, Энн. Никаких побегов от меня в скрытые фантазии…
— Но… это… я никуда не сбегала! Я просто…
— Просто бурно кончала. Я знаю. Но правила были нарушены. Сознательно или нет, это уже значения не имеет. Я поставил чёткие условия, и ты их не выполнила.
Он всё-таки ко мне подошёл, чем вынудил меня оцепенеть, замереть и перестать на какое-то время дышать. Думать я перестала намного раньше. Могла лишь наблюдать и… ждать. Ждать того момента, как он снова накроет меня своей радиационной «тенью» и что-то при этом обязательно сделает.
— Поэтому, у тебя ещё несколько часов до вечера, которые принадлежат всецело мне…
Я так и не сумела отвести от лица Маннерса взгляда в сторону, подобно кролику перед гипнотизирующим удавом. Смотрела во все глаза, как он надо мной нагибается, как сокращает между нами последние защитные дюймы и… протягивает ко мне свободную руку. Я только и сумела, что испуганно всхлипнуть и интуитивно сжать на ногах пальцы, когда он подхватил складку покрывала у моей груди и одним резким движением сдёрнул гладкую ткань с моего тела, полностью обнажая меня перед собой.
— П-пожалуйста! Вы же… вы говорили, что отпустите меня! И мне надо созвониться с Эдвардом!
— Сутки, Энн. Теперь ты наказана на полные сутки, начиная с этой самой минуты.
— Но!..
— И, если ты не перестанешь говорить на эту тему, буду накручивать счётчик до тех пор, пока до тебя не дойдёт, насколько я серьёзен.
Почему я не прикусила себе язык до того, как произнесла имя Эдварда вслух? Если внешне Маннерс и не изменился, то не почувствовать, как он отреагировал внутренне на упоминание о моём женихе я никак не сумела. Меня словно ударило ментальной волной чужого напряжения в сто тысяч килотонн. Может оттого я и не отшатнулась от мужчины, когда он присел рядом со мной на край кровати и потянулся к моей голове обеими руками. Потому что находилась в лёгкой контузии и совершенно не соображала, что именно он собирался сделать и зачем. Дошло уже после того, как его ладонь утопила в себе мой затылок, а моих губ коснулся край фарфоровой чашки с кофе.
— Выпей. А то, боюсь, у тебя очень сильное обезвоживание после сегодняшней ночи.
Я снова судорожно сглотнула и было потянулась к чашке собственными трясущимися руками.
— Я могу и сама…
— Когда я тебе скажу, что ты будешь делать сама, тогда и будешь ЭТО делать САМА, Энн. Пей и не дёргайся!
Думаете, это так легко — сопротивляться подобному Маннерсу человеку? Вернее даже, нечеловеку!
Я не то что не могла забыть после этой ночи, на что он был способен, я… продолжала всё это чувствовать! Чувствовать ЕГО! Стальную клетку его мощнейшей воли, которая состояла из сотен тысяч прутьев и спиц, пронзавших тебя насквозь с головы до ног! И они всё ещё находились во мне! Царапая и накручивая мои нервы при каждом моём необдуманном телодвижении или вздохе. А уж как они начинали во мне вибрировать и диссонировать, когда он приближался ко мне, как сейчас, в самый притык… Когда прессовал своей физической мощью со сминающей на раз энергетикой, облучая от макушки до пят демонической токсичностью… всё остальное на этом фоне превращалось в ничто. Моментально забывалось или стиралось из твоей жизни и памяти разъедающей кислотой. И ведь так оно, в сущности, и было. Ему ведь ничего не стоило превратить твою жизнь в ад, буквально перемолов её в фарш со всеми близкими тебе людьми…
Сопротивляться? Как?
Я даже пошевелиться не сумела, когда он снова меня коснулся. Когда его пальцы обхватили мой затылок, удерживая мне голову в нужном для него положении. Только и смогла — разомкнуть губы и позволить ему влить в меня несколько капель ещё горячего, но совсем не обжигающего кофе.
