— Что случилось? — девчонка с меня сползает окончательно, садясь. Спасибо, друг, удружил.
— Лиса на дорогу выбежала, — Князь дальше ехать продолжает. — Не хотел задавить.
Ага, блять, и мешать не хотел. Тиса теперь явно проснулась. Моргает, зевает, но больше не ложиться. Илюха всю малину прохерил.
А может показал, насколько я двинулся. Считаю сближением то, что Тиса на мне поспит. И не заснувшей после дикого траха, а вместо. Мозги набикрень, член колом всегда на неё стоит. И терплю же, блять.
Ну не совсем терплю. Тормоза сорвало ночью, едва малышку не обидел. Даже за удар от Князя не злюсь, если помог в себя прийти. Вовремя затормозить, в шаге от проеба.
Тиса странная немного, со своими тараканами. Другая не хотела бы — истерику закатила. Вмазала бы, словами нападки отбила. У Тисы, обычно, это хорошо получалась. Но в этот раз смолчала, стерпела. Жертву из себя разыграть пыталась или ситуацию вывернуть — не разберешь. Только поганое чувство после всего оставила.
Насильником себя почувствовал, хотя не был таким. Ну, надавил немного, стараясь в нужном направлении толкнуть. Зверь вон вообще себе жену насильно взял. И сошлись же, нормально живут. Со своими проблемами, но у кого их нет.
Я не шарю, какая Тиса в быту бы была. Даже в постели ещё не узнал. Но при этом думаю, что тоже сойтись могли бы. Тянет к ней жутко. В руках сжимать, чтобы другие не добрались. Оградить от проблем остальных, я сам их решать буду. Но Тисе это, блять, не нужно. Даже через сделку с защитой не затянуть, как у Царя получилось.
Херня, в общем, полная.
И чем Тису брать в итоге?
— Сейчас заправка должна быть, — в телефоне шарится, не отрываясь. — Заедем?
— Заедем, кис. Реально кофе захотела?
Я же даже запомнил, что не пьет его. Какие проебы в жизни случаются, что это важным кажется. Инфу на Тису давно собрал, но там общая херня. А слежку она бы засекла сразу, чтобы больше узнать.
— Много сахара и молока, и можно пить. Можно без кофеина ещё.
— Нахрена тогда такое "кофе" называть? Сладкая муть.
— И вкусная, — фыркает, стягивая волосы в хвост. — Тебя же не заставляю пить.
— Сиди, лапочка, я сгоняю, — Князь из машины вылезает. На меня смотрит. — Мих?
— Я тоже посижу, раз ты сгоняешь.
Кривится, но сваливает. Моё время с кисой наедине быть. Илюха с ней ночью обжимался, хотя договаривались её одну оставить. И вроде у меня-то ночь с ней была, но всё равно режет.
Князь пацанов напряг, в прошлом Тисы копнуть. Говорит, кошмар реально сильно её выбил из колеи. Сын это просто сны, но иногда и большее. Лучше перестраховаться, чем непонятный Влад, которого девушка во сне звала, объявится внезапно.
— Мих.
— Что такое, кис?
— Других так называй, а не меня, — огрызается привычно, даже раздражения не добавляя.
— Другие не интересуют, кис. Думал, ты уже поняла.
— Да что вы ко мне пристали вообще? — разворачивается, глазами сверкает. И смотрит внимательно, губы поджимая. — Мих, я тебе лично номера девочек скину. Отличные, тоже дерзкие и смелые. И одинокие, красивые. Тебе понравятся.
— Ты тоже одинокая, — двигаю на неё, пока в дверца у девушки пути не отшибает. Прижимаюсь, наклоняюсь, мочку уха хватая: — И очень красивая.
— Хватит. Мы же договаривались…
— Во-первых, киса, договаривалась ты с Князем. Я там мало решал.
— А во-вторых?
— Мы говорили, что мирно Москвы ждать не будем. И даже в-третьих есть, кис. Мы обещали не лапать. Так я сейчас и не трогаю тебя. А слова… Никто не запретит сказать, какая ты красивая.
Кусает губы, отворачивается. На бледной коже румянец проступает. Слабый, от морозного не отличишь. Но вряд ли Тиса замерзла вдруг. Фырчит, но комплименты легко принимает. Такая девочка ещё. Царапается, реально как котенок, но ласки хочет.
— Охуительно красивая, Тис, — вздрагивает, стоит губами по шее мазнуть. Случайно якобы. — Член радо на тебя встает.
— Миха!
— Это же правда, кис.
— Прекрати! Другой дуре такое заливай.
— Я же уже сказал — меня ты интересуешь. И от этого не отмазаться. Прими и наслаждайся.
— А ещё что сделать?
Разворачивается резко, близко оказывается. Наклониться ничего не стоит, чтобы искусанные губы поймать. Вкус её распробовать, задыхаться заставиться. Чтобы стонала и сама тянулась. Тиса может холод включать, но реагирует неслабо.
Вижу, как дыхание сбивается. И сама на губы пялится, замерев. Не нравился бы — так бы себя не вела. Может крутить и себе что-то внушать, но я-то шарю. Такое легко считывается, чтобы там Тиса показать не пыталась. А если ей толчок нужен, так я организую, не вопрос.
Резко двигаюсь, копну шелковых волос в руке сжимая. Удерживаю, чтобы не дёрнулась. Ладонью свободной скулы обвожу, когда девушка даже не рыпается. Смотрит внимательно. Моргает медленно, заторможено.
— Вот сейчас ты касаешься, — шепотом хриплым.
— Касаюсь, ага. И ещё собираюсь коснуться.
Подаюсь вперед, блядски-манящие губы ловя.
Глава 22. Тиса
Мне оттолкнуть его нужно. Надавить на широкие плечи, силу последнюю вложить. Но я не могу. Губы у Михи мягкие, настойчивые. Мужчина не даёт отстраниться, в себя вдавливая. Шумно дышит, а я словно его дыхание втягиваю. Потому что самой не получается дышать.
Лёгкие до слёз сжимает непонятная сила. Которая меня к Михе толкает. Вдавливает, не давая противиться. Заставляет дрожать и всхлипывать, когда мужчина ладонью сразу за ворот платья лезет. Грудь накрывает, лифчик стягивая. Нагло, разрешения не спрашивая. И только из-за этой непонятной силы ещё пощечину не зарядила.
Говорят, она желанием называется.
— Мих, — я задыхаюсь, обнимая его за шею. Ловлю наглые пальцы, которые поглаживают сосок. — Мих, остановись.
— Ты же хочешь, киса.
Он сквозь ткань платья меня гладит, надавливая. Доказывая, что да — хочу. До темноты перед глазами, пыли вместо мыслей. И внутри всё так сжимается отчаянно, в страхе, что всё закончится быстро.
— Не так, — язык не поворачивается солгать, что вообще не хочу. — Сейчас Князь вернётся.
— Имя другого мужика проглатывай, когда ко мне жмёшься, — рычит, словно я дурное что-то сказала. — Усекла?
— Мих.
— Да так лучше.
Довольно урчит, продолжая целовать. Ладони перемещает, под платье пробираясь. Сжимает ягодицы, мнёт и ласкает, пока у меня голова кружиться не начнёт.
— Лгунишка, — улыбается. Потирает кожу, цепляя край белья. — А говорила, что трусики не носишь.
