– Ну, что, как дела? – поинтересовалась она у меня.
Я пожала плечами.
– Смотря, о чем ты спрашиваешь.
– О тебе.
– У меня все хорошо. – Я покрутила в руках чайную ложку. И зачем-то решила признаться: – Снова отказ пришёл.
Дашка на меня уставилась, с непониманием. Потом руками развела.
– Ты чего-то другого ждала?
У меня вырвался вздох, я от сестры отвернулась. Знала, что не стоило с ней обсуждать эту тему. Понимания я всё равно с её стороны не найду. Но я всё равно разозлилась.
– Может, и ждала, – ответила я. – Почему я не могу ждать? Должна же быть на свете справедливость.
– Справедливость? – Сестра открыто усмехнулась. – Может быть, и должна, где-то. У нас я её не встречала.
– И что ты предлагаешь? Отступить?
– А с кем ты бороться собралась? Я давно тебе это говорю, Юля. Не поборешь ты их. Что, на забор трехметровый пойдёшь кидаться?
– Надо будет – пойду, – пробубнила я.
Дашка лишь вздохнула.
– Толка то?
Я на сестру взглянула, обличающе.
– Ты только мне это говоришь. А сама им улыбаешься. Что Василичу, что Тамаре. Той же Ольге.
Мне, на самом деле, было обидно. И я, признаться, старалась никогда эту тему не затрагивать, но в этот раз само с языка сорвалось. И Дашке мои обвинения тоже пришлись не по душе, но она не оскорбилась, а возмутилась. Даже руку в бок вызывающе уперла, на меня взглянула.
– А что ты от меня хочешь? Чтобы я с ними грызлась? В конце концов, ты сама во всем виновата!
Я усмехнулась.
– Ах, я виновата!..
– Конечно, ты! Кто тебе мешал мужика в своей постели удержать? Молодой да красивой? Ночная кукушка всегда дневную перекукует, уж мне поверь, я знаю! А ты в позу встала. О правах своих вспомнила? Вот и получила, по полной!
Я обиженно молчала. Конечно, доля правды в словах сестры была. Наверное, я всё это могла. Засунуть поглубже чувство собственного достоинства, подстелиться, подластиться к бывшему мужу, к его родителям, может быть, таких последствий и не случилось бы. Но я не смогла. То ли из-за своей врождённой гордости, то ли по молодости да по глупости. Кто сейчас разберет? Но всё же я не считала себя единственно виноватой. И что отлично поняла за прошедшие годы, так это то, что я не должна была терпеть пренебрежительное отношение к себе только потому, что меня все вокруг считали Васе не ровней. Его родители, друзья и родственники, все их знакомые, да и просто жители города, считали, что меня подобрали, отмыли, одарили своей милостью. И моё дело всю жизнь благодарить и кланяться. И никаких слов или претензий в моей душе по отношению к членам семьи Мезинцевых, которые меня, простушку, попросту приютили, рождаться не должно. Потому что это черная неблагодарность. И даже моя семья, моя родная сестра, даже спустя годы, не стесняется озвучивать мне эту истину. Ведь для местных жителей это, на самом деле, истина. Я дочь Ленки Махорки, и этим всё сказано.
– А тебе не противно? – поинтересовалась я у сестры.
Дашка глянула в недоумении.
– За что?
Я из-за стола поднялась, поравнялась с сестрой. Посмотрела той в глаза.
– Даш, это же не на мне клеймо. На всей нашей семье клеймо. И ты такая же, как я. Тебя также воспринимают. А ты им улыбаешься, ты с ними здороваешься. Только потому, что они твоему мужу зарплату платят, в соответствии с прожиточным минимумом.
Мои слова Дашку задели, я видела это по её взгляду. Он вначале стал растерянным, затем в нём вспыхнула обида и протест. Она даже отступила от меня. А затем возмущенно фыркнула.
– Много ты понимаешь! У меня дети, у меня обязательства! Это ты у нас, – сестра небрежно махнула рукой, – птица вольная. Сбежала в город, и нет тебя. Ты, что ли, о ком-то подумала? О том, что люди про тебя говорят!..
– Мне всё равно, что говорят.
– Вот и не учи меня тогда, если тебе всё равно! И я тебе ещё раз скажу, что ты сама виновата! Ты Ваську упустила! Сама дел наворотила, а теперь письма по инстанциям пишешь, жалуешься! Какой толк от твоих жалоб?
– Никакого, – пробормотала я, и направилась к выходу.
– Вот именно, что никакого! – выкрикнула сестра мне вслед. – Свою жизнь не устроила, а ещё других судишь! Пожила бы для начала в браке пятнадцать лет, как я, а потом бы уже советы давала! Советчица!
Я вышла из дома сестры, захлопнула за собой дверь. Дошла до машины, даже не обернулась, чтобы посмотреть, вышла она меня проводить или нет. Хотя, если бы вышла, я бы ещё много интересного про себя в спину услышала. Я села в машину, хлопнула дверью, и сидела с минуту, пытаясь собрать воедино растрепанные чувства. А в голове крутилась только одна мысль: лучше бы не приезжала. Ведь сколько раз зарекалась!
ГЛАВА 3
Когда я вернулась в квартиру матери, той дома ещё не было. И Макса тоже не было. Я включила свет в темной тесной прихожей, постояла, не зная, что делать. На улице уже темнело, пойти в маленьком городке было откровенно некуда, а друзей у меня здесь, по сути, не осталось. Те, кто ещё общался со мной, при каждой встрече присматривались ко мне с таким пристрастием, что мне хотелось поплевать через левое плечо, чтобы не сглазили. А что-то объяснять, а тем более оправдываться, я ни перед кем не желала. Жизнь в этом городе давно осталась для меня в прошлом, осталось единственное, что приводило меня обратно. Иначе я, скорее всего, не появлялась бы здесь месяцами, а, возможно, и вообще бы не вернулась.
Я прошла в комнату, выглянула в приоткрытое окно. Теплый воздух пах цветущей сиренью, неподалеку слышались развеселые голоса и смех молодежи, и я знала, что Максим там же. Любимое времяпрепровождение моего брата – отдыхать в компании друзей с пивом и девушками, а затем отсыпаться до обеда.
С наступлением темноты людей во дворе стало значительно меньше, детей загнали по домам, бабушки-старушки со скамеек у подъездов тоже разошлись. Несмотря на то, что наш район считался достаточно новым, образ жизни жителей мало отличался от того, к которому они привыкли в расселенных фабричных бараках. Конечно, потихоньку контингент менялся, в городе было больше молодёжи, но особой разницы я не замечала. Всё тот же провинциальный стиль жизни, те же суждения, те же достаточно строгие моральные ценности и стремление обсудить и осудить тех, кто живет не по установленным издавна правилам. Надо сказать, что наша семья никогда в признанные рамки не вписывалась. Мама никогда не старалась соответствовать чужим взглядам на мораль, а я одно время старалась, очень старалась, готова была наизнанку вывернуться, лишь бы знакомые и соседи взглянули на меня по-другому, но ничего из этого не вышло. Может быть, я не справилась, а может быть мне изначально не дали шанса.
Странно, но Дашке, в каком-то смысле, удалось. Она осталась в этом городе, и заполучила звание правильной, замужней женщины. Иногда я думаю об этом, и, если честно, недоумеваю. Неужели для этого, на самом деле, нужно было только держаться за мужа, любого, каким бы он ни был? Лишь бы сохранить брак, лишь бы в тебя не ткнули пальцем и не сказали, что ты повторяешь судьбу матери?
