– Знал. Васька показывал мне фото. Тебя трудно с кем-то спутать. Ты слишком красива, солнышко.
– Вот только не надо так откровенно льстить, – попросила я его.
Павел вздохнул.
– Я никак не смогу тебе угодить, да? Ни одним ответом.
– А мне не нужно угождать. Я сюда пришла не для того, чтобы выслушивать глупые комплименты.
– А для чего?
Я помолчала, нервно облизала губы.
– Чтобы узнать, что тебе известно. О моей дочери.
Павел нахмурился.
– А что мне может быть известно?
– Что угодно.
Он развел руками.
– Я не знаю, что тебе сказать.
– Но ты её видел?
– Конечно. Видел. Обычный, нормальный ребенок. Красивая девочка. Как я уже сказал, похожа на тебя. – Павел улыбнулся. – Вырастит красавицей.
Мне улыбаться не хотелось. Я слушала его, внимала каждому слову, а в горле встал комок. Пришлось сделать большой глоток вина, чтобы от него избавиться. Но я сама не заметила, как руку, что лежала на скатерти, сжала в кулак. Я не заметила, а вот Зотов заметил. Смотрел на мою руку. Потом позвал:
– Юля.
Я снова посмотрела на него. Опомнилась, кулак разжала. Вот только дышать было трудно, и я пыталась заставить себя задать всего один вопрос. Смотрела на Павла, смотрела, а язык будто прилип к нёбу. Но я всё равно спросила:
– Она называет её мамой?
ГЛАВА 8
После этого вопроса я показалась себе безумно жалкой. Настолько, что во рту появился привкус горечи. Я поморщилась, поняла, что больше не могу сидеть здесь, смотреть на Павла, продолжать вести с ним беседу. Якобы вежливую. И, поддавшись минутному порыву, взяла свою сумку и поднялась из-за стола.
– Ты куда? – удивился Зотов. А я молча направилась к выходу из зала.
Хотелось домой и плакать.
– Юля, стой.
Павел догнал меня уже на улице. Схватил за руку, остановил, заставил повернуться к нему. Я повернулась, но он говорить не спешил. Стоял и смотрел на меня. Мне показалось, что он попросту не знает, что сказать. В конце концов, проговорил:
– Давай прогуляемся.
Возвращение в пустую квартиру, к невеселым мыслям, меня, признаться, здорово пугало. Я уже не раз всё это переживала, и знала, насколько мне будет тяжело. Я сомневалась, стоит ли мне идти с Павлом куда-либо, не хотелось отвечать на вопросы, которые он мне, несомненно, решит задать, но в то же время, рядом со мной будет живой человек. Раньше рядом был Олег, который вопросов не задавал, да я ему особо ничего и не рассказывала, хотя он и был в курсе моей ситуации, но он был рядом, и я не чувствовала себя одиноко. Метелкина рядом давно не было, и я стала замечать, что временами одиночество меня гнетет, особенно, в те моменты, когда хочется прижаться к кому-нибудь и выговориться, пожаловаться. В последние месяцы жаловаться мне было некому, и я устала, будто заклинание повторять себе, что я сильная. Правильно Алена говорит: какой бы сильной и самостоятельной женщина не была, порой ей нужен рядом мужчина, который скажет ей, что он сильнее неё. Даже если и соврет при этом.
От Павла я отвернулась, но в бега не пустилась, просто пошла по улице чуть впереди него. Он поотстал от меня на шаг, молчал и шёл следом. Я знала, что он не знает, что сказать и как себя вести. Я даже порывалась объяснить ему, что ни к чему оказывать мне поддержку и держать за руку. Фигурально выражаясь. Что я взрослая девочка, сама справлюсь, не впервой. Но молчала. Он шёл следом за мной, смотрел на мой затылок, а я молчала, не прогоняла его.
Почему-то.
– Он тебя о чем-то просил? – задала я вопрос. Он сам сорвался с моего языка.
– Вася? – переспросил Зотов.
Я кинула осторожный взгляд в его сторону, поняла, что он идет совсем рядом, в нескольких сантиметрах от меня, вышагивает неспешно, сунув руки в карманы брюк.
– В каком смысле, просил?
– В прямом. Он просил тебя познакомиться со мной?
Пауза, после чего Павел хмыкнул.
– Глупости, Юля. Откуда он мог знать, что мы встретимся? У нас огромный город.
Я лишь плечами пожала. Я бы ничему не удивилась, если честно.
– Для чего Ваське, вообще, просить кого-то с тобой познакомиться? – Кажется, Зотов был по-настоящему удивлен.
– Лизе скоро десять лет, – сказала я.
– И что?
У меня вырвался раздраженный вздох.
– По закону, она сможет сама выбирать, с кем из родителей ей жить.
Павел сдвинул брови.
– Всё равно не понимаю.
Я на него посмотрела.
– После этого мне не будет смысла за неё бороться. Мне все адвокаты об этом твердят. Она меня не знает. Я не уверена, что она, вообще, знает о моём существовании. – Я шагала вперед, делала шаг за шагом, вслушивалась в стук своих каблуков по асфальту. – Наверное, я должна радоваться, что у моей дочери… полная семья. Её любят, её балуют, ей ни в чем не отказывают. У неё даже мама есть. Но это не я.
Павел некоторое время обдумывал мои слова. После чего осторожно заметил:
– Это, должно быть, очень тяжело. И обидно.
Я кивнула.
– Очень тяжело. И очень обидно.
– А при чем здесь наше знакомство?
– Вася однажды уже сыграл со мной такую шутку. Каждый раз, когда я подаю иск на восстановление в родительских правах, всплывает что-то непотребное в моей биографии. Что-то новое, что никак нельзя привносить в жизнь ребенка.
– Что ты имеешь в виду?
Я развела руками.
– Мой образ жизни, моё финансовое благополучие… Мужчина. Что угодно.
Павел недоверчиво усмехнулся.
– И ты хочешь сказать, что он попросил меня с тобой познакомиться, чтобы… выиграть суд?
Я снова глянула на Зотова, кинула на того испытывающий взгляд.
– Всё сложилось очень удачно, ты не находишь? Ночной клуб, я несколько нетрезва. Незнакомый мужчина, с которым я уезжаю… с понятными намерениями. Я не удивилась бы, если бы всё оказалось подстроено.
– Когда ты об этом говоришь, возможно, я и склонен согласиться. На самом деле, всё сложилось весьма, как ты говоришь, удачно. Правда, не для тебя. Но, милая, это характеризует меня, как последнюю сволочь. А я всё ещё живу надеждой, что это не так. По крайней мере, я не совсем пропащий вариант.
Я шла и напряжённо смотрела себе под ноги. А своему провожатому сказала:
– Хотелось бы в это верить.
Мы помолчали, я в какой-то момент задумалась о том, куда мы с Зотовым направляемся. Увидела аллею сквера впереди, и направилась туда.
