Он говорил очень убедительно и скорее всего был прав, но вся его правота меркла перед одним незатейливым фактом. Линда не простит меня. Никогда.
– Если я возглавлю ваши отряды смерти, Линда не простит меня, – сказал я печально и от тоски приложился к бутылке.
Сергей подождал, пока алкоголь прожжет себе дорогу. Обнял меня, как маленького, по-отцовски, и ласково, очень ласково успокоил:
– Простит, дружище, поверь мне, простит обязательно, и пожалеет, и приласкает… со всеми вытекающими… Ты, главное, вот о чем не забывай: жизнь – она как женщина, я тебе уже говорил. Но и женщина – она как жизнь. Вернешь себе жизнь – вернется и женщина. Не вернешь – потеряешь обеих. Ну так что, отобьем у полчищ дебилов свои единственные, неповторимые жизни или сопли жевать будем?
О том, что Сергей Брин мог убедить кого угодно в чем угодно, давно знали все, иначе не создал бы он свою империю. Но не в этом было дело. Он дал мне шанс на спасение. А за такой шанс люди на что угодно согласны. Особенно когда они смертельно больны. “Пообещай мне жизнь вечную, а я за это тебе душу отдам…” – примерно такой товарообмен происходит между Господом и людьми. И я тут не исключение. Выхода я не видел, Сергей звучал убедительно, и я согласился.
– Отобьем! – сказал я преувеличенно бодро и тут же позорно дрогнувшим голосом спросил: – А она точно простит?
Брин рассмеялся, хлопнул меня по плечу и молча кивнул.
“Вернешь жизнь – вернется и женщина”. Эта его мысль заполнила меня и стала смыслом моего существования на следующие полтора года. По итогам, Капитан, вы все знаете – жизнь и женщину я не вернул, а душу отдал.
Глава шестнадцатая
Дышать
Прямо из комнаты, где мы с Сергеем беседовали, через неприметную дверь в самом темном углу мы попали в просторный, облицованный мрамором зал. Посреди него за огромным круглым столом сидели умненькие мальчики в полном составе. Встретили они нас настороженно – не знали еще, чем закончились переговоры с неадекватным русским Иваном. Напряженность нужно было снимать. Пошутить, что ли?
– И это собрание отцов-основателей государства нового типа? – спросил я удивленно.
– А что тебя не устраивает? – поинтересовался в ответ один из них.
– Ну как, двадцать два белых мужчины, ни одной женщины, ни одного представителя национальных меньшинств… На заседание в ставке Гитлера похоже. Где ваша толерантность, джентльмены? Да вас Me Too живьем сожрет и не подавится. Рыжему придурку даже напрягаться не придется.
Все немного расслабились, заулыбались, а Марк Цукерберг якобы обиженно произнес:
– Ну, насчет ставки Гитлера, друг, это ты погорячился. Я вот, например, еврей. И не я один, Сергей вон тоже… Чем тебе не национальное меньшинство? Евреи в ставке Гитлера – такое разве возможно?
– Нет-нет, он прав, точно прав! – послышался смешок с дальнего конца стола. – Какое вы, евреи, на хрен, меньшинство? Вас здесь большинство уже, наверное. Он прав, нет среди нас меньшинств, если, конечно, не считать затюканных политкорректностью белых англосаксов.
Тут все не выдержали и рассмеялись. Напряжение спало, и мы принялись неторопливо обсуждать план захвата власти в штате Калифорния. Ничего нового мы не придумали. Все вполне традиционно. Вокзалы, почта, мосты, банки, порт. Интернет и так уже был в наших руках. Объединив корпоративные службы безопасности, мы получали в свое распоряжение более пяти тысяч штыков. В принципе, вполне достаточно, чтобы произвести небольшую революцию. Но на штыках долго не усидишь, поэтому прежде всего мы нуждались в поддержке восставших масс. А массы, между тем, восставать не спешили – деморализованные побоищем у здания Верховного суда, они забились по норам и боялись даже нос высунуть на улицу. К тому же рыжий придурок объявил военное положение и обещал расстреливать каждого, кто окажет сопротивление. Чтобы зажечь трусивших обывателей революционным огнем, нужен был лидер. Стать им согласился я, а подробный план восстания мои коллеги-заговорщики написали задолго до нашей встречи. В ответ на угрозы федерального правительства они решили созвать митинг протеста. Ну не будет же армия стрелять в мирных людей. А если будет, у нас есть пять тысяч хорошо обученных и отлично оплачиваемых бойцов. Еще посмотрим, кто кого… Двадцать два умненьких мальчика заранее набросали текст воззвания, дали его мне, велели расположиться на фоне флага Калифорнии и пригласили оператора для съемки. Послушно выполняя все их указания, я встал около флага, изобразил одухотворенное лицо и попытался произнести текст. Но когда я вник в смысл написанных фраз, у меня пропала всякая охота их произносить. Очередная высокопарная чушь. Что-то заумное и снобистское о правах человека, свободе и демократии. Я просто не мог это выговорить. И тогда, отшвырнув в сторону листок с тупыми банальностями, я экспромтом выдал то, чего никто не ожидал…
– Снимай! – коротко бросил я оператору, и он меня послушался.
С минуту я просто смотрел в камеру, ища в себе точку опоры. Некоторые люди называют ее правдой, или честностью, или верой. Я нашел это в себе. Умненькие мальчики утверждали потом, что мне и речь произносить нужды не было, в глазах уже все читалось. Но я тогда не знал, что и где там читается, поэтому лишь спросил у оператора: “Снимаешь?” Он кивнул, и я медленно, преодолевая эмоции, начал говорить.
– Здравствуйте… Меня зовут Айван Градов… Я… я беглый преступник… Да, тот самый, за которого… из-за которого погибли тысячи людей в Сан-Франциско… И вот что я хочу вам сказать: я не сто́ю того… Я не стою и одной жизни… Я не стою ни единой капли вашей крови. Я не стою волоска с ваших голов… Простите меня, люди. Я знаю, это никого не утешит, но мне очень больно. Мне теперь жить с этим… Простите… я не сто́ю… Не сто́ю, но… Но вы, люди, сто́ите! Вы, ваши мужья и жены, братья и сестры, родители и дети – сто́ите. Вы достойны, черт возьми, нормальной жизни! Вы достойны свободы и радости, вы достойны самых лучших вещей на свете! Дело не во мне, дело в вас… В вашем… в нашем общем будущем… И в прошлом. В вас стрелял не этот рыжий, сошедший с ума и потерявший всяческие берега придурок. В вас стреляло прошлое. Прошлое, где рыжие, черные, белые, желтые самодовольные болваны считали вас за быдло. Думали, что они вас контролируют, что они лучше знают, что вам можно, а чего нельзя. Что они имеют право наказывать, убивать, держать в неволе, отнимать у вас деньги, свободу, душу наконец! Когда-то давно эти болваны назывались императорами и королями, потом диктаторами, потом богатеями, потом элитой. Грязь они, а не элита! Пыль прошедших веков, вот кто они. Вы – элита! Вы – свободные граждане Калифорнии, Америки, Европы и всего мира! Настало время показать пыли ее законное место. На подошвах наших ботинок, вот где ее место! Не мы это начали, не мы сажали, запрещали и лишали жизни, но мы это закончим! Завтра мы выйдем на площадь. Я прошу всех, кто не считает себя быдлом, встать и выйти! Не за меня, не против них… За себя выйти! Я провозглашаю свободную, независимую Калифорнию! Новое государство, основанное на старых, но забытых ныне принципах. Свобода. Равенство возможностей. Взаимоуважение. Разум. Терпимость. Творчество. Мы проведем референдум, чтобы никто не обвинил нас в узурпации власти. Мы изберем себе руководителей, мы очистим идеалы отцов-основателей США от прилипшего к ним самодовольного дерьма! Мы станем примером и путеводной звездой для всего человечества! Но все это будет потом… А завтра… завтра просто выйдите на площадь. За себя, за будущее, за свободу! Я тоже буду там. И я даю вам слово: если вы не придете, я вернусь в тюрьму. Если вам не нужно будущее, я, Айван Градов, добровольно сяду на электрический стул. Потому что зачем тогда жить – без будущего? Но я уверен: этого не произойдет. И я такой не один. Мы тут с ребятами собрались, потолковали и решили, что пора положить конец власти самодовольных дебилов. У нас есть ресурсы, мы представляем лучшие компании и новые технологии. Но это не главное. Главное, что завтра все мы выйдем на площадь! Ребята, давайте, не стесняйтесь, скажите людям…
