– Я поддерживаю, – проговорила капитан Дробжек. – Из его дела мы знаем, что он уверенно владеет стихийной магией, партизанил в Блакории, резерв у него побольше моего. Под мою ответственность, полковник. В сложившихся обстоятельствах…
– Я умею расставлять приоритеты, капитан, – прервала ее Дорофея Ивановна. – И уже думала об этом. Вопрос в том, насколько он безопасен для нас. И захочет ли сотрудничать. И если по первому нас проконсультирует отец Олег, то с сотрудничеством…
– Позвольте, я поговорю с Макроутом, – попросила Дробжек. – Он не откажется, я уверена.
Вызванный в пункт наблюдения священник заверил, что ментальное здоровье заключенного стабильно, опасности срыва нет. Самого Макроута привели через несколько минут в сопровождении Люджины. Темный был ошеломлен, бледен и насторожен. Матвей без лишних разговоров хлопнул его по плечу: общее дело сблизило еще в прошлый раз, да и понравился ему Дуглас. Дмитро передал пакет с молоком. А Дорофея Ивановна коротко повторила задачу. И осведомилась:
– Вы согласны, молодой человек? Я должна быть уверена, что вы не дрогнете и прикроете свой сектор.
– Я все сделаю, – сипловато пообещал темный. – Только… мне нельзя выходить за зону покрытия часовни, полковник. Я боюсь сорваться.
– Отец Олег? – обратилась Латева к священнику.
– Стихийный фон ровный, сужения защиты нет – она простирается на пять шагов за первый щит, возможности сорваться внутри зоны пока нет, – очень по-военному повторил священник.
– Условия понятны? Не подходите близко ко второму щиту, – приказала Макроуту Латева. – И если почувствуете желание кого-нибудь выпить, постарайтесь направить его на врагов. Иначе мне придется вас пристрелить.
Матвей с укоризной посмотрел на нее – а Макроут вдруг неуверенно усмехнулся и кивнул. И на его лицо словно вернулась жизнь.
Солнце клонилось к закату. Было жарко и душно. Маги перемахнули через стену – ибо дверей в конструкции не было предусмотрено, – и прижались к ней меж бойниц. Внешний щит держался, хотя враги прицельно колотили взрывами в одни и те же области, на которых уже стала проявляться структурная решетка. Воняло плавленым хитином, муравьиной кислотой, порохом, дымом от выстрелов гранатометов. А внизу, под холмом, собиралась целая армия – было страшно смотреть туда, потому что визги возбужденных тха-охонгов оглушали. Матвей успел задублировать шитовой накопитель на внутреннем щите, укрепить несколько узлов на внешнем, когда заметил, как по земле, по темным теням, длинным от заката, потекли тени живые.
– Невидши! – крикнул Димка справа.
Невидши, десятки, сотни невидши невероятно быстро неслись к щиту, скидывали у него крупные сероватые бруски, похожие на мыло, и ускользали обратно. Тех, кого задевало огненными заклинаниями, разрывало на части – и только через несколько минут Матвей сообразил, почему.
– Это же взрывчатка! – заорал он. – Они обкладывают щит взрывчаткой!!!
С одной стороны от Матвея капитан Дробжек сосредоточенно лупила по невидши огненными Лопастями – те сносили головы сразу нескольким тварям, заставляя детонировать взрывчатку, и истаивали. И сама Люджина постепенно бледнела и переходила на боевые амулеты, дающие небольшую передышку. С другой – Димка, как и сам Матвей, бесконечно поливал тварей сеткой Молний, не давая подойти к щиту, который залепило ошметками плоти. Из бойниц стреляли разрывными пулями, разворачивающими тварям морды, и один из снайперов, работающий слева от Матвея, был невероятно быстр и меток.
Однако невидши было слишком много, и двигались они с нечеловеческой скоростью – горки взрывчатки у щита росли, и приходилось работать все аккуратнее, отталкивать бруски Таранами, но все понятнее было, что не справляются, не получается остановить минирование… Матвей заливался потом – казалось, что между щитами воздух раскалился.
И вдруг волной отхлынули от щита подальше и невидши, и тха-охонги с иномирянами.
– Маги, внутрь! – раздался вопль Вершинина.
Димыч перемахнул через стену. Матвей увидел, как с трудом подтянулась Люджина, но тело наверх забросила легко, оберегая живот.
У той бойницы, из которой стрелял таинственный меткий снайпер, лежала Дорофея Ивановна и, не глядя на окружающих, делала выстрел за выстрелом, быстро и ловко перезаряжая длинную винтовку.
За стеной раздался вопль на иномирянском, в котором легко читался призыв атаковать, и в этот же миг по взрывчатке с нескольких сторон ударили гранатометы. Раздался взрыв такой силы, что Матвей оглох и ослеп. А когда он наконец-то снова смог видеть, оказалось, что внешний щит истаивает фрагментами.
Руки у Ситникова дрожали от напряжения, но к внутреннему щиту сквозь дым уже бежали новые невидши с взрывчаткой. И он, сжав в кулаке накопитель, выпрямился и снова начал поливать их Молниями.
Глава 10
Хутор полковника Латевой
Катерина Симонова
Внизу, на минус третьем ярусе, было тревожно. Людей распределили по большим отсекам, в каждом из которых находились с десяток двухъярусные кроватей, длинные столы, санузлы в отдельной комнатке. Гудели голоса. Иногда по стенам пробегала дрожь, и понятно было, что там, снаружи, что-то взрывается.
Пережившие появление инсектоидов и погоню за автобусами, люди не понимали, что происходит, и это пугало больше взрывов. Страх был такой силы, что никого не взволновало и не удивило попадание в секретный бункер.
На каждого заходящего в каюты, на матушку Ксению и отца Олега, то и дело проведывающих каюты, набрасывались с расспросами. Ответы звучали почти одинаково:
– Бункер держится. Скоро придет подкрепление.
Кто-то посмелее вызвался помогать бойцам, и Катерина Симонова, расположившаяся в каюте рядом с другими гражданскими, тоже лучше бы носила боеприпасы и еду, чем ждала в неизвестности. Но с нею были дети.
– Мама, дядя Саша нас спасет? – то и дело вопрошала старшая дочь, и Катя уверенно отвечала:
– Конечно, Аня. Но пока нужно сидеть тихо-тихо, как мышки. Нас защищают, но и нам нужно быть смелыми.
Младшая ничего не спрашивала, она жалась к матери и была горячей от страха.
Катерина уже звонила Александру, но его телефон не отвечал, и непонятно было, то ли связь между Центром и Югом оборвалась окончательно и последние города с телефонными вышками были захвачены иномирянами, то ли он занят настолько важным делом, что не может прийти. В любом случае тонкая нить на запястье, которая должна была показывать, жив ли он, не холодела. Катя, поколебавшись, трижды дернула за нее – не до боязни отвлечь было.
Только бы пришел! Только бы успел!
А если он не может?
Она пошевелила пальцами в кармане, где лежали гадальные зерна. Все последние недели они показывали ей опасность, оружие, смерть рядом. Так много, что она устала бояться. Слишком много, и потому Катя начала носить зерна с собой как оружие.
