Умение Хэлен держать себя перед публикой заслуживало всяческих похвал. Готовая ко всему и в то же время уверенная, она сочетала в себе женственность и твердость, говоря спокойно и предельно убежденно.
Она обрисовала черты своей политики. На этом этапе она совершенно не касалась Огненного Шута, сосредоточив свой наступательный порыв на бесплодности солрефов и их кандидате в президенты Саймоне Пауйсе. Она не обращала внимания на выкрики и говорила остроумно и горячо.
Когда она закончила, ей аплодировали. Алан Пауйс встал и поднял руки, прося тишины.
– Теперь, когда вы услышали о четкой, долгосрочной политике мисс Картис, – сказал он, – есть ли вопросы, которые вы бы хотели ей задать?
По залу были разбросаны особые места, куда мог подойти желающий и его голос разносился по всему залу. Каждое такое место отмечал крупный красный маячок. Маячки замигали повсюду. Алан выбрал ближайший.
– Номер семь, – сказал он, произнеся номер маячка.
– Я хотела бы спросить мисс Картис, как она намеревается выработать регулируемую цену на продукцию морских хозяйств, – сказала стоявшая у седьмого маяка женщина.
Хэлен вернулась к центру возвышения.
– Мы определим цену, исходя из стоимости продукции, справедливой прибыли и так далее.
– В результате цены снизятся, не так ли? – спросила женщина.
– Разумеется.
Красный огонек погас. Алан назвал следующий номер.
– Какие шаги собирается предпринять мисс Картис в отношении существующего запрета на табачное производство?
– Никаких, – твердо сказала Хэлен. – Есть две причины сохранения запрета. Первая – то, что никотин вреден здоровью. Вторая – в том, что земли, использовавшиеся ранее для выращивания табака, ныне заняты под производство зерновых и другой сельскохозяйственной продукции. С другой стороны, марихуана в гораздо меньшей степени вызывает привыкание, курильщики ее немногочисленны и затраты земли на ее производство относительно малы.
Последовало еще несколько вопросов на сходные темы, слышались отдельные выкрики, а потом Алан опять объявил:
– Номер семь-девять.
– Мисс Картис ревностно поддерживала Огненного Шута до того, как выяснилось, что он – преступник. Сейчас бытуют опасения, что он собирается подвергнуть Землю бомбардировке из космоса или же взорвать уже подготовленные бомбы. Что она собирается по этому поводу предпринять?
Хэлен взглянула на Алана. Он ободряюще улыбнулся ей.
– Мы не уверены, что Огненный Шут виновен в приписываемых ему преступлениях, – сказала она.
– Да виновен он! – крикнул кто-то. С ним согласилась еще сотня голосов.
– Мы не можем заочно выносить ему приговор, – твердо продолжала она. – У нас нет свидетельств заговора с целью нападения на планету или ее уничтожения.
– А что вы станете делать, если он действительно виновен, – крикнул задавший вопрос, – сидеть и ждать?
Хэлен пришлось кричать, чтобы ее услышали в поднятом толпой шуме.
– Думаю, что Огненного Шута оболгали беспринципные люди, желавшие страха войны, – настаивала она. – Я полагаю, что мы должны отрабатывать другие версии. Разумеется, схватить Огненного Шута, предать его суду, если нужно. Но тем временем надо учитывать и другие возможности того, как эти бомбы могли попасть на первый уровень!
– Мои родители погибли на одиннадцатом! – Это кричал кто-то от другого маячка. – Я не хочу, чтоб такое случилось с моими детьми!
– Так и случится, если мы не взглянем на положение здраво, – влепила в ответ Хэлен.
– Любовница Огненного Шута! – взвизгнул кто-то. Клич подхватили в других концах зала.
– Какое безумие, Алан. – Она взглянула на него, словно ища совета. – Я не ждала такой истерии.
– Дави дальше, – сказал он. – Это все, что тебе остается. Отвечай им!
– Пауйс – это президент! Пауйс – это президент! – неслось со всех концов зала.
– Пауйс – это сумасшествие! – закричала она. – Сумасшествие, охватившее сегодня некоторых из вас. Слепой страх никуда вас не заведет. Я предлагаю здравомыслие!
– На безумие больше похоже!
– Если бы вы слушали меня, как разумные взрослые люди, а не кричали и вопили, я бы рассказала, что имею в виду, – Хэлен стояла, скрестив руки на груди, ожидая, когда стихнет шум.
Алан подошел к ней и встал рядом.
– Дайте ей возможность! – взревел он. – Дайте мисс Картис возможность!
Когда наконец шум приутих, Хэлен продолжила:
– Я видела Огненного Шута после этого всесожжения. Он сказал мне, что с его машинами возились полицейские, и это вызвало пожар. Он там ни при чем!
– Значит, врал!
– Успокойтесь! – умоляла Хэлен. – Выслушайте меня!
– Мы слишком долго прислушивались к вранью Огненного Шута. Зачем слушать еще и твое?
– Огненный Шут не лгал вам. Вы находили в том, что он говорил, тот смысл, который сами хотели найти. Теперь вы так же поступаете со мной! Огненный Шут невиновен!
Алан зашептал:
– Не заходи так далеко, Хэлен. Ты сказала достаточно.
Она, должно быть, поняла, что совершила промах. Ее занесло в пылу полемики, она признала, что считает Огненного Шута невиновным. Алан мог представить, что завтра станут говорить по лазервидению и напишут в газетах.
– Есть ли еще вопросы? – призвал он. Но его голос утонул в рассерженном реве толпы.
– Не совсем удачный вечер, – сказал он, отвозя ее домой. Им пришлось ждать несколько часов, пока рассеется толпа.
Она подавленно молчала.
– Как будем двигать кампанию дальше? – спросил он.
– Дальше? А стоит ли, Алан? Я ничего не добиваюсь. Никогда не видала такой дикой истерии. Я думала, мы избавились от такого век назад.
– Требуется больше ста лет, чтобы научить людей прислушиваться к голосу разума, когда кто-то твердит им, что огонь их жизни могут затушить в одно мгновение.
– Согласна. Но что же нам делать? Я не ожидала столь сильного противодействия. Я не собиралась говорить, что Огненный Шут невиновен. Я знала, что это слишком, что они не примут прямо противоположное тому, во что они сейчас верят. Но я так разозлилась…
– Просто неудачно вышло, – сказал он утешающе, хотя внутренне досадовал, что в последнюю минуту она потеряла власть над собой. – К тому же время еще есть. Возможно, к концу кампании на нашей стороне окажется больше народу.
– Если только они станут обращать на нас внимание, – устало сказала Хэлен, когда они входили в ее квартиру.
– Думаю, такого не случится. В наших взглядах почти нет ничего спорного!
* * *
