– О, тренироваться? – воскликнул возникший вдруг рядом Альбертик с баскетбольным мячом под мышкой. – Молодец, это надо. Хочешь, вместе пробежимся? Или сыграем?
Он стукнул тяжелым мячом в асфальт. Юля фыркнула и ускорила шаг. Догонять этот балбес вроде не пытался.
Бегать Юля не любила, но эта пробежка, без толкучки других девчонок, понуканий тренера и тикающего внутри секундомера, получилась удивительно приятной. Тело прогрелось и стало всемогущим, ноги летели сами, лес вокруг был красивым и не страшным, как в сказке, воздух сладким, а комары ленивыми. Только на финише, когда она уже не бежала, а, успокаивая дыхание, шагала ко двору мимо пустой, к счастью, баскетбольной площадки и каких-то крашенных зеленым сарайчиков, из-за них донесся стук и звон разбитого стекла. Юля вздрогнула и пошла быстрее.
– Ты неправильно кидаешь, – сказал Сергей. – Руку вот так надо, не к уху, а в сторону.
Он показал. Вадя кинул и почти попал: камешек со стуком отскочил от рамы над недобитым осколком. Вадя зарычал и зашарил в заросших травой обломках со словами:
– Я ща кирпидон найду и кирпидоном…
– Э, в очередь! – возмутился Жендос и отпихнул Вадю с точки ведения огня.
Он поднял камушек, прицелился и вздрогнул вместе с остальными от резкого:
– Блин, вы что творите?!
Рука дрогнула, камень со звоном расколотил нижнюю часть остекления вместо длинного осколка в верхней части.
На краю полянки или даже микродворика, образованного полукругом сарайчиков, стоял взъерошенный пучеглазый малой, сосед Сергея по автобусу, и смотрел на Жендоса, как разъяренный завуч.
– Нечестно, так бы и я мог! – заныл Вадя.
– А я специально? – огрызнулся Жендос. – Меня этот спугнул. Фигли орешь под руку?
– Вы вообще нюх потеряли? – спросил наглый щегол.
Еще один прекрасный вопрос, такие всегда к месту и ко времени. Сергей спросил, не вставая с кучи досок:
– Ты комендант или милиционер?
Щегол подошел к двери и рассмотрел ее. От правого верхнего квадрата остекления остался косой клык, в правом нижнем будто раскинуло лучи солнышко, темное и кривое, как на детском рисунке. Щегол повернулся и сказал:
– Блин, вас сюда привезли, кормят, учат, деньги тратят, а вы стекла бьете.
– Слышь, что наехал? – возмутился Жендос. – Там сразу разбито было, все равно менять. Мы просто меткость тренировали. А в нижнее я из-за тебя попал.
Сергей встал, шагнул к точке ведения огня и сказал:
– Отошел. Моя очередь.
– Все равно этот мешает, – напомнил Жендос, но неохотно освободил позицию.
– Его проблемы, – пробормотал Сергей и выбрал камешек помельче. – Следующий покрупнее будет, потом кирпидоном, как Вадя хотел.
Щегол посмотрел на него, оглянулся на разбитое стекло и задрал руки – не сдаваясь, а так, чтобы прикрыть мишень.
– Слушай, ну его на фиг, – сказал Жендос.
Сергей прицелился, глядя поверх камешка. Пальцы у щегла были растопырены. Круто будет, если камешек свистнет между пальцев и попадет в осколок, в стиле Робин Гуда.
– Серый, не надо, – сказал Вадя тревожно.
Вот ссыкуны. А зацеплю щегла – так он сам виноват, не мешай старшим, тем более не лезь на линию огня.
Сергей отвел руку.
– Ушибу, – сказали сбоку.
Все вздрогнули и повернулись.
Теперь на краю полянки стоял коротко стриженный пацан, о которого Сергей споткнулся в автобусе. Вот напасть. Вечно он под ногами путается.
Пацан держал в руке обломок кирпича.
– Ты чего лезешь, а? – спросил Жендос. – Мы просто играем. Да, Серый?
Сергей улыбнулся и, переводя взгляд со стриженого на щегла, замахнулся посильнее. Щегол затоптался, водя руками, чтобы прикрыть побольше стекла. Стриженый отвел руку для броска. И Сергей понял, что кирпич обязательно попадет. В него. В плечо, в ухо или в висок. Или глаз выбьет.
Сергей потоптался, почти как щегол, наверное. Разозлился, отшвырнул камешек – щегол выдохнул, заметно обмякая, – и развернулся к стриженому:
– Слышь, пролетарий. Ты с булыжником только самый дерзкий, да? Иди сюда, давай как пацан! Раз-два-три-зассал?
Стриженый уронил камень под ноги и приглашающе поманил Сергея к себе. Сергей ругнулся и рванул к стриженому. Тот сделал несколько шагов назад и скомандовал:
– Стоп!
Сергей почему-то остановился. Рванувшие за ним Вадя и Жендос тоже. Стриженый сказал, тыкая себе за макушку:
– Туда смотри. Выше. Видишь?
– Скворечник, что ли? – недоуменно спросил Жендос, вглядываясь в темный короб, приделанный к стволу на пятиметровой, что ли, высоте.
А Серый сразу все понял, хоть и не видел ни разу камер наблюдения. Он повел взглядом по стволу, убеждаясь, что провод от камеры, местами прикрытый жестяными уголками, идет к земле и прячется между корнями, и сказал:
– Провокатор.
– Ага. Это телевизионная камера. Она всю дорогу снимает, сейчас – конкретно ваши лица. Махаться полезете – вышибут на фиг не только из лагеря, а вообще отовсюду и родителям сообщат.
– А твоим не сообщат? – спросил Жендос злобно.
– А моим пофиг, – отрезал стриженый таким тоном, что стало понятно: не врет. – Валите отсюда, пока не обнаружилось, что вы госимущество портите.
– Да ни фига мы не!.. – закипел Жендос, но Сергей перебил:
– Ты же все равно застучишь.
– Я не стучу и стекла не бью, – сказал стриженый. – Бегом марш.
– Вот ты, бляха, командир! – начал было Жендос, но Сергей молча двинулся мимо стриженого и прочь. Вадя за ним.
Краем глаза Сергей увидел, что Жендос поднял осколок кирпича, похоже, тот самый, что обронил стриженый, подкинул его на руке, обронил обратно и поспешил за приятелями, зацепив плечо стриженого.
Олег постоял, пока хруст веток и щебня под ногами троицы не затих, а сердце не успокоилось, вытер ладони о штаны и сказал:
– Пошли отсюда, пионер-герой.
Он подождал, вздохнул и вышел на полянку. Салага пытался вставить в раму осколок стекла, поднятый, видимо, из травы. Руки тряслись, плечи тоже, а с подбородка упала, сверкнув, слезинка. Пальцы себе отрежет на фиг сейчас, понял Олег с ужасом, глаза же не видят ничего.
– Потом вставим, – сказал он осторожно. – Тут надо бумагой подклеить, с ПВА или клейстером. Умеешь делать?
Салага, не оборачиваясь, мотнул головой.
– Научу, если хочешь. Там муку надо… Кстати, о муке – пошли на ужин, жрать охота уже. Пошли-пошли, а то не успеем подклеить, увидят, что стекло разбитое, на нас подумают.
