Котелок с кашей на толстой деревянной ветке отнесли к строению, открыли дверь, после чего девушки внутри бросились в рассыпную. Я смотрела во все глаза, боясь пропустить что-то важное. Один из мужчин вошел внутрь, пропал там на несколько минут и, после неразборчивой словесной перепалки с ними, вышел. Он нес какие-то тряпки, и только когда бросил нам, я поняла, что это те самые плащи, на которых мы спали. Второй поставил котел внутрь, прямо за порог, и сразу закрыл дверь. Солнце начинало печь нещадно, и я даже боялась представить, какая там, наверное, духота.
Главный, бородатый высокий мужчина, которого я увидела утром, подошел и остановился прямо над нами. Долго рассматривал меня и Палию. Меня начало клонить в сон после еды. Организм старательно восстанавливался после длительного стресса и голодовки. Но страх пересилил сон.
- Ведите их к реке, пусть помоются, а потом остальных, - коротко выпалил он в сторону троих, которые сейчас торопливо ели в тени, и сам подошел к котлу.
Мужчины поставили свои миски и, ни секунды не мешкая, поторопились к нам.
Река оказалась совсем рядом, и мыться нам пришлось прямо в одежде. В роли мыла выступал непонятного зеленого цвета брусок. Казалось, он слеплен из мелкой травы и какой-то слизи. Палия сняла безрукавку, которая была короче, чем у остальных девушек, да и рисунок был другим. Если у тех все линии были плавными, округлыми, то этот состоял сплошь из ромбов и треугольников. Смело вошла в воду в своем белом платье-рубашке, нырнула с головой, не расплетая косичек и вынырнув, принялась натирать голову этим куском.
– Много не трать. Надо мыться перед продажей, - пробурчал мужчина и сунул мне в руки такой же. Я расшнуровала плотный корсет. Он выглядел как платье мини, надетое прямо на рубаху. Видимо, когда я была полнее, он собирался на талии сборкой. Сейчас висел как труба с маломальским бюстье в верхней части.
Рубашка, заправленная под юбку, была по колено, и я решила, что постирать следует в первую очередь именно ее, но потом вспомнила о плаще, на котором спала. Намылила немного, потерла между кулаками, выполоскала и повесила на ветки, растянув. Жара стоит такая, что высохнет за полчаса. А я скоро выходить из воды не собиралась.
Вошла в воду в рубашке и юбке, присела по горло и сразу испытала наслаждение. Чуточку прохладная вода сразу приводила в оцепенение. Длилось оно несколько секунд, и тело, словно с огромной жаждой, впитывало воду, радовалось чистому потоку. Я намочила голову, намылила совсем не мыльным куском, а потом вышла на мелководье и прямо на себе намылила одежду, повторяя за Палией, которая уже заканчивала.
Снова в воду, смыть голову и прополоскать тело и одежду. А потом я задрала юбку, заткнула за пояс и плавала как очумелая минут десять. Мужчинам, казалось, нравилось смотреть на нас. Вышла из воды я только тогда, когда они грубо, раз, наверное, пятый не намекнули, что сейчас вытащат меня за волосы.
Чистой быть было приятно. Так называемое мыло оставило на одежде и коже очень свежий запах, да и кожа скрипела как после хорошей бани. Интересно, из чего они это делают? Судя по простой одежде, на которой я рассмотрела очень грубые ручные швы, люди эти совершенно далеки от того времени, к которому я привыкла.
Несмотря на мокрую одежду, я была легкой, подвижной, гибкой и здоровой. Может, это мой мозг решил меня так подбодрить, чтобы не свихнулась, а может, и правда, я действительно нашла плюсы в этом молодом и сильном теле, ведь терять там, во времени до автобуса, мне было совершенно нечего.
На месте я зашла за кусты, сняла с себя все вещи и накинула подсохший уже легкий плащ, что всю обратную дорогу несла над головой, как стяг. Веревочкой от корсета перевязала, чтобы не распахивался, а рубашку и юбку повесила сушить. Палия повторила за мной.
Нас теперь усадили под дерево, туда, где были привязаны лошади. Хорошо, хоть не оставили на солнцепеке. После этого из домика вывели остальных, и все трое на лошадях, повели их к реке. Я насчитала десять девушек. Все явно одной национальности, и все до одной смотрели на нас как на врагов. Словно это мы держали их в том доме. Мужчина, что приехал утром, остался с нами.
Он пил какой-то горячий напиток, который заварил сразу после ухода мужчин с девушками, и, рассматривая нас, напевал. Может, и не напевал, и это была своего рода молитва, но слов в его звуках не было. Только очень монотонное и долгое повторение гласных букв в разном их сочетании.
Вот тогда-то я и узнала о себе хоть чуточку. Палия прилегла рядом и, делая вид что спит, рассказывала мне прямо в ухо о моем прошлом. О том, что ей рассказала Малисат. А говорила она ей правду или нет, узнать, наверное, не получится никогда.
Палия говорила, а я не могла поверить в то, что это происходит сейчас со мной. Настолько неправдоподобная история могла быть в кино, книге, но не со мной – обычной женщиной, которая просыпаясь утром, думает только о работе и лекарствах.
Глава 4
Я, а точнее, Малисат – девушка с красивыми каштановыми волосами и кожей цвета топленого молока, была дочерью уташа. Это, видимо, звание военного командира. Вообще, она назвала его канафаром, и это значило, что он был главнокомандующим, а «уташ» - это простонародное название среди самих хиретов.
Отец был стар, а я была его поздним ребенком. Сыновья, мои старшие братья, давно стали кем-то вроде офицеров, Палия назвала их ренгафарами, а дочку он держал при себе.
Матери Малисат лишилась рано и не помнила, как она выглядела. А еще, Малисат сказала Палии, что искать ее никто не станет.
Если кратко, то Хирета – земли, где живет малочисленный народ. И отколовшись от огромной Империи, хоть и могли присоединиться к большим кускам, решили быть самостоятельным народом. Но они так и не стали угрозой для врагов и защитой для своих. А вот Алавия – стала. Это земли, которые не проехать и за несколько рундин.
– Палия, что такое рундина?
– Сейчас третий день второй рундины, - не понимая, чего я от нее хочу, ответила Палия.
После долгих разъяснений, рисунков палочкой на песке, я поняла. Рундина это неделя. И в ней не как мы привыкли, семь дней, а девять. В месяце пять таких недель. Сорок пять дней в месяце. А месяцев всего десять.
Алавия – огромное государство, где есть все, что только можно желать. Именно так мне описала Палия место, куда нас, по всей видимости, везли. Когда меня выкрали у отца, то заявили, что отдадут только за всех рангафаров армии Хиреты. То есть, он должен был отдать всех офицеров, чтобы вернуть меня. Естественно, он не согласился, и теперь я стану очень дорогим лотом на рынке Алавии.
Девушки с моей внешностью там большая редкость, а тех, кого удавалось захватить из моих многострадальных землячек, мигом попадали в рабство.
Значит, так. Я хиретка, девушка даже не из государства, а из небольшого, но гордого кочевого племени. Только потому, что у нас нет точки постоянной дислокации, Алавия нас не поработила. Очень, черт возьми, мило.
