— Давайте я вам дам полотенце, — предложила Сидни.
Эмма была не против того, чтобы ее работадательница отвела ее в подвал. Ей часто легче было согласиться с Сидни, чем пытаться убедить эту женщину в том, что ее помощь либо не требуется, либо от нее помощь принимать не хочется. Однако неожиданно для себя самой, Эмма очень быстро привыкла соглашаться с прихотями Сидни. Также на это повлиял и тот факт, что ее работодательница, казалось, наслаждалась тем, что делала жизни других людей чуть-чуть проще и немного ярче. Поэтому Эмма сейчас и решила, что большая толика гостеприимства ничем не повредит.
— Вы бывали тут, внизу, раньше? — бросила Сидни через плечо.
— Нет, еще не доводилось.
— Когда-то тут жила прислуга, — обе женщины как раз спустились с лестницы, остановившись на ее нижней площадке, и Сидни указала налево, — Там кухня. Винным подвалом мы пользуемся до сих пор. Но вот в старой буфетной кто-то когда-то за прошедшие полвека умудрился установить стиральную и сушильную машинки.
Следом за Сидни Эмма проследовала в просторное подсобное помещение, где и располагались эти стиралка с сушилкой, там в стену был встроен валлийский комод и несколько шкафчиков, которые были явно из одного мебельного гарнитура.
Сидни без промедления открыла один из шкафчиков и вынула оттуда аккуратно сложенное полотенце цвета слоновой кости.
— Спасибо, — сказала Эмма.
— Я как раз собиралась ставить чай, если хотите, присоединяйтесь ко мне.
Учитывая то, что лил дождь, Эмма не горела желанием выходить из дома наружу, в сад, поэтому ответила:
— Конечно.
— Чудесно! — Сидни прямо вся засветилась от радости, такой искренней, что Эмма почувствовала себя виноватой в том, что редко принимала ее приглашения на чай, надо было делать это почаще.
Пока она шла по коридору, она успела отжать воду из своих волос и забрать их в длинный хвост уже на подходе к кухне. Однако переступив порог, резко остановилась.
— Ух ты!
Это, должно быть, была самая красивая кухня из всех, что ей доводилось видеть. В центре — громадный кухонный остров из гранита и дерева, покрашенного так, чтобы имитировать серый камень, со встроенной газовой варочной поверхностью посредине.
Почти вся дальняя стена была выложена темно-зеленой агатовой плиткой, перед этим кухонным фартуком была установлена обычная духовка. Еще там были широкие разделочные столы, глубокая белфастская раковина, в которую могли бы поместиться напару Бонни с Клайдом, а также шкафы, выполненные в оттенке чуть белее темном, чем центральный остров.
Эмма понимала, что кухня находилась фактически под землей, естественный свет проникал сюда лишь сквозь несколько крохотных окошек под самым потолком, но каким-то образом создавалось ощущение, что в этом помещении полно воздуха. В довершение ко всему этому, в бело-голубой кувшин с небрежной элегантностью был поставлен букет незабудок.
— Это потрясающе, — выговорила она.
Сидни зарделась:
— Спасибо. Готовка — моя страсть, и когда мы въехали, мне хотелось убедиться, что кухня у нас практичная.
— Она выглядит более, чем практично. Здесь хочется готовить! И это мне, кто в принципе разготавливать не любит.
Сидни засмеялась:
— Эндрю сказал то же самое, когда увидал планы архитектора. Я заварю чай. Присаживайтесь.
Эмма обошла кухонный остров и там и села на один из черных барных стульев, полузаставленных под выступ столешницы. Эмма наблюдала, как Сидни наливала воду в чайник и опорожняла его, прежде чем положить внутрь чайные пакетики, а потом ополаскивала водой две чайные кружки, прежде чем направиться за молоком к холодильнику.
Почти одновременно с тем, как закипела вода, Сидни поставила перед гостьей блюдце с тоненьким кусочком торта c посыпокой из лимонной цедры:
— Угощайтесь, если хотите. Над этим-то я как раз и колдовала.
— Это ваш рецепт? — спросила Эмма.
— Торт с посыпкой из лимонной цедры с фисташками и маком, — гордо ответила Сидни, заливая чайник кипятком, — Не думаю, что он у меня пока получается именно такой как надо, но подать его вам к столу мне уже не стыдно.
— Меня уже тыщу лет никто не угощал домашней выпечкой. Спасибо, — сказала Эмма.
— Как продвигаются дела? На этой неделе я, к сожалению, не могла часто присутствовать, знаю.
Эмма напряглась, выпрямилась. Подобные разговоры происходили обычно в саду, где она могла показать Сидни и Эндрю все то, что ее команда успела выполнить.
— Мы хотели начать засаживать рабатку два дня назад, но шли такие дожди, что почка превратилась в болото, — начала Эмма.
— Саду хорошо, садовнику плохо, — улыбнулась Сидни.
— Типа того. Чарли и Зак некоторое время заплетали лимонные деревца. Пройдет несколько лет, прежде чем они примут свой идеальный вид, такой как было задумано, но жесткая обрезка даст свой результат. Джесса и Висал работали над беседкой-газебо.
— То есть работали в помещении? — уточнила Сидни, наливая чай в кружку, которую поставила перед Эммой и слегка пододвигая к ней молочник.
— Спасибо. Да, так и есть. Они будут делать все, что только могут, покуда не наступит время перенести результаты их трудов наружу и там собрать.
— А что насчет зимнего сада? — спросила Сидни.
Это был тот самый вопрос, который Эмма задавала себе непрестанно, он закрался в ее подсознание, буквально изводил ее с того самого момента, как она впервые увидела этот сад. Что же было за той непроницаемой кирпичной стеной? Что было там спрятано?
— Мы обрезали плетистые розы там, где они разрослись в другую часть этого сада. А все остальное, кроме них… — Эмма передернула плечами, — Мы дождемся, пока оно отомрет, и тогда увидим, станет ли легче проникнуть, спустившись вниз, в сад, не повредив ничего ценного.
— Вы имеете в виду растения или людей? — спросила Сидни.
Эмма вовсе не была любительницей пить чай с очень сладкими десертами, поэтому попробовала лишь кусочек лимонного торта, не большой и не маленький, а просто достаточный, чтобы быть вежливой. Для нее вкус выпечки оказался слишком насыщенным. Она резко глянула на свою работадательницу:
— Это гораздо, гораздо вкуснее, чем я ожидала.
Сидни засмеялась:
— О, благодарю!
— Простите, я имела в виду…
— Я же шучу, — быстро успокоила Эмму Сидни, отправляя в рот очередной кусок торта: — Людей, которые мне симпатичны, я немного дразню.
— Вчера я собиралась послать вам сообщение — я обнаружила еще несколько фотографий сада, — продолжила Сидни.
— Каких они годов? — спросила Эмма, мгновенно сконцентрировав рассеявшееся внимание.
— Ну, они были спрятаны в старую гостевую книгу, и все они подписаны для неких Клаудии и Джона Саймондсов. Я проверила семейную Библию. Артур Мелькорт умер в 1921 году. Дом перешел старшей из его дочерей, Клаудии, поскольку его сын был убит на Первой мировой войне. Когда она вступала в наследство, она была замужем за Джоном Саймондсом, но потом развелась в 1923-м.
