Смех раздался снова — дальше, несли нам послышалось сперва. Мы оба вздохнули с облегчением.
Мэттью склонил голову, прислонившись лбом к моему лбу, вновь взял мою руку, на тыльной стороне моей ладони выводя невидимые круги своим большим пальцем.
— Винсента, — мое имя он произнес будто молитву.
Это было сказано с таким благоговением, что я не могла поступить иначе, чем прошептать:
— Пойдем ко мне в коттедж.
— Кто-нибудь может увидеть нас вместе.
— Жди тут десять минут, а потом иди следом за мной. Ни у кого не вызовет подозрений то, что ты проверяешь теплицы.
— Посреди ночи? — спросил он.
— Это лишь пойдет на пользу твоей репутации эксцентричного садовода.
В ответ он со смехом фыркнул, запустил руку в свои густые волосы, пропустив пряди меж пальцев, и, решившись, сказал:
— Через десять минут я пойду следом за тобой.
Мое сердце билось так сильно, что стук его отдавался в горле, в смятении шагала я по дорожке, что петляла через зеленые комнаты сада, а затем вывела меня на променад.
Как только я очутилась в своем коттедже, то сразу направилась к своему туалетному столику и принялась высвобождать свои волосы из того изысканного узла, в который уложила их служанка в начале этого вечера. Одну за одной вынимала я шпильки, кладя их на блюдечко китайского фарфора и каждый звук, с которым очередная шпилька звонко стукалась о блюдце, пунктиром старинной китайской пытки отмерял мое томительное ожидание.
Раздался тихий стук в дверь — в точности через десять минут после того, как я оставила Мэттью в саду. Когда я добежала до входной двери, он уже вошел в дом — сюртук снят, шейный платок развязан и свисает с его шеи двумя длинными полосами поверх его рубахи.
Без слов я повернулась к нему спиной — и через плечо следила, как он расстегивает каждую из множества пуговиц на моем платье своей твердой, терпеливой рукой.
Бэт
21 мая 1944 год
Моя дорогая Бэт,
Знаю, прошло слишком много времени с той поры, как я выслал тебе предыдущее мое письмо. Это все война виновата… тяжким грузом давит она, проклятая, одна она засела в уме.
Парни в моем взводе о таком не говорят, но я сказать могу. Только вот на днях Паркер начал приходить в себя, а то ведь несколько недель к ряду ходил как в тумане, все из-за того письма, что получил от жены своей. Он теперь гордый молодой отец, дочь у него родилась, однако не известно, через сколько недель или месяцев увидит он свою дочурку, если вообще уцелеет на этой войне.
Порой я сомневаюсь, честно ли я поступил, попросив тебя быть моей. Правда в том, что я всегда задумывался, а что было бы, коль твоя тетушка жила б поближе к нашей ферме. Что если бы ты не уехала, когда мы были детьми или если б я сказал тебе верные слова тогда, когда мы видались с тобою в прошлом году.
Слишком много «если» в одном письме. Просто знай, что я всегда жду-не-дождусь твоих писем.
Со всей моей любовью и привязанностью,
Колин.
— Хорош уже возиться со своим подолом! — Рут снова шлепнула Бэт по руке, когда та опять принялась обдергивать на себе одолженное у подружки платье.
— Ты славно выглядишь, — сказала Петунья, смеясь. Девушки шагали по длинной, мощеной толченым гравием и обсаженной по обе стороны липами дороге, поднимавшейся вверх, на холм к Хайбери Хаус.
Лэнд-герлз отправились на танцы все вместе, вшестером, похожие в своих лучших нарядах на стайку взбудораженных попугайчиков. Кристин и Энн на двух старых велосипедах заехали на ферму Темпл Фосс, чтобы забрать по пути Бэт и Рут. Кроме того, к ним присоединились Петунья и еще одна девушка по имени Джемайма, для которой в Южном Уорикшире все было внове и которая еще только начала набивать мозоли на руках.
Капитан Гастингс — он попросил, чтобы Бэт звала его просто Грэм, — попытался было настоять на том, чтобы самому зайти за ней на ферму и проводить до поместья.
— Так будет правильно, — сказал он накануне днем.
А она рассмеялась:
— Что может быть правильным, коль война идет? Кроме того, Вам нету никакого резона проделать весь этот путь лишь для того, чтобы вернуться точнехонько туда, откуда вы вышли. Я пойду с другими девчатами, а вы сможете встретить мня там. Буду чувствовать себя ну чисто Золушкой, пробирающаяся на бал.
Он обиделся, но согласился, а она была и рада, ведь собираться вместе с подружками было так весело. Это было похоже на то, как если бы вокруг нее носилась ватага сестер, которых ей так не хватало. Рут учила Кристин, как подкалывать локоны на висках. Энн перепробовала каждый образчик губной помады на ферме, прежде, чем остановила свой выбор на коралловой. Бэт же не успела ни с кем ничем обменяться, до того самого момента, пока все девушки не пришли в полнейший восторг, поскольку миссис Пенворти убедила своего мужа отвезти их в господский дом на телеге.
— Интересно знать, будут там солдатики? — сказала Энн своим хриплым голосом, когда вдали показалось поместье.
— Летчики там будут. Много-много летунов, — сказала Рут настолько решительно, что Бэт стало почти жаль этих самых летунов.
Она улыбнулась своей соседке по комнате, такой обычно угрюмой. Но было практически невозможно, чтобы всеобщее воодушевление не захватило и ее. Танцы были что надо — c огромных фронтонов особняка свисали гирлянды, а между ними колыхалось натянутое полотнище, на котором красовалась эмблема местного аэродрома. Ходил слух, что миссис Саймондс отворила-таки свой винный погреб, хотя Стелла и сказала Бэт, что не поверит, пока сама не узреет это воочию.
Но самым замечательным было то, что мужчина, который ей нравился, ждал ее.
Быть может, ей следовало бы чувствовать себя более виноватой. Ведь нынче утром почтальон принес очередное письмо от Коллина. Бэт наскоро прочла его и сунула в коробку возле своей кровати, решив, что разберется с ним попозже.
Больше так продолжаться не могло. Она сказала Коллину «да», согласившись быть его девушкой, лишь оттого, что не знала, как ответить ему «нет». Ей никогда не было достаточно одной лишь переписки с ним. А теперь, когда ее мир расширился, она стала совсем другой, совсем не той девушкой, которой он позвонил, прежде чем его, вместе с остальными новобранцами, погрузили на корабли, чтобы отправить на войну. Теперь одних лишь его писем было мало.
Когда они подошли к парадной двери Хайбери Хаус, Петунья крепко стиснула руку Бэт:
— Ты волнуешься, что сейчас увидишь своего капитана?
— Да, я волнуюсь, — ответила она и в ослепительном сиянии нынешнего счастья оставшееся в прошлом чувство вины совершенно померкло.
— Тогда бежим скорей, отыщем его!
Лестничная площадка уже вся была запружена мужчинами, женщинами, кто в военной форме, кто в гражданской одежде, — перемешались все. Танцы должны были начаться в шесть. Так было решено поступить для того, чтобы не нарушить приказ закрывать по вечерам все окна светомаскировочными шторами, а воспользоваться тем, что сейчас, в конце весны, дни стали длиннее и темнело гораздо позже. Никто из собравшихся даже не задумался о том, что в мирное время для начала танцевальной вечерники шесть вечера показалось бы им немыслимо рано. Ведь все они намеревались выжать из сегодняшнего вечера столько радости, сколько возможно.
