Ирина: Это тяжелое, но не темное.
Патриция: Там есть доброта, человечность, очень сильная любовь, божественность, святость, но не религиозная, не церковная, а настоящая и страшная. Потому что страшно вот так вот… самим перед собою стоять.
Ирина: Там музыка одиночества. Согласна?
Патриция: Одиночество нас всех. Мы все там. Такое впечатление, что это конец и начало в одном. Невозможно объяснить. Кстати, она тоже не могла объяснить свою музыку. Нельзя даже пытаться анализировать. Играть нужно обязательно.
Ирина: «Крейцерова соната» Бетховена, о которой даже Толстой написал сочинение, в последнее время вызывает споры: божественная это музыка или от дьявола. Для меня это странно, конечно, я не понимаю, что такое музыка от дьявола, но…
Патриция: «Крейцерова соната» – это невероятно виртуозная дикая музыка.
Ирина: Потому что она была написана для скрипача-мулата виртуоза Джорджа Бриджтауера. Про это все забывают.
Патриция: Да. Этот самый мулат, он был очень популярным, молодым, красивым. И Бетховен вначале посвятил ему эту сонату. На премьере Бетховен играл этот домижорный пассаж в первой части, и Бриджтауер хотел его удивить и сыграл вместе с ним этот пассаж. Бетховен остановился, встал, обнял этого молодого скрипача и сказал: «Дорогой друг, еще раз!» Ему это понравилось. Вы можете себе это представить! Если я сейчас такое сделаю в консерватории! Да меня сразу с экзаменов снимут. То есть надо понимать, в какой атмосфере, в какой обстановке все это сочинялось и игралось. Это все результат невероятного искусства импровизации. И Бетховен, в первую очередь, был знаменит именно своей возможностью импровизировать. Если смотреть на его наброски, видно, сколько там было еще других возможностей! У него была очень богатая фантазия. И надо играть это с богатой фантазией.
Ирина: Да, только невежественные люди могут сказать, что это от дьявола! Надо чаще окунаться в историю создания великой музыки! Но давай поговорим еще о твоих партнерах. Фазыл Сай – турецкий пианист и композитор, импровизатор, он твой любимый партнер.
Патриция: Мы очень много играли вместе. Это огромная личность. Рядом с ним мне пришлось заставить себя вырасти, и как женщине, и как человеку, и как музыканту. Он вулкан, и, стоя рядом с ним, надо быть очень сильным, чтобы не свалиться.
Эта «Крейцерова соната» останется у меня как у Толстого, между жизнью и смертью. Там все на одной карте лежало. И никогда не ясно было, что будет на концерте. Идешь на сцену, и битва начинается.
Ирина: Вы были соперниками или вы были соратниками?
Патриция: И то и другое. Мы с удовольствием играли и, скорее, были соратниками. Но сила этой энергии! Ни у кого больше я не знаю эту силу, когда человек выходит на сцену и его аура покрывает всех. Мне кажется, Лист был такой человек, или Паганини. Были такие личности. И Сай тоже останется в истории.
Ирина: Ты работаешь достаточно много с российскими дирижерами: Юровский, Ашкенази, Федосеев, Теодор Курентзис, он уже российский паспорт получил, так что тоже русский. Тебе важна принадлежность к российской культуре этих людей или в музыке нет национальностей?
Патриция: Я никогда не задумывалась над этим. Это интересный вопрос. Язык связывает, конечно, ведь это и мой язык, я училась на русском языке, у нас ценности одни, одно прошлое, детство, воспоминания, даже не знаю, мультики какие-то, торт «Наполеон»… Оно наше. Это очень сильно связывает.
Ирина: Вот ты произнесла «у нас ценности одни»? Что в этой группе ценностей?
Патриция: Русский музыкант никогда не выйдет на сцену не подготовленным, недодуманным.
Ирина: Чувство ответственности выше?
Патриция: Очень высокое. База сильная, понимание и желание, ответственность, желание сделать самое-самое лучшее. Это доходит до каких-то сумасшествий, я не знаю, люди не спят, не живут. Я не знаю, что это, жизнь это или не жизнь, но мы только об этом и думаем.
Ирина: Но мы все так росли, понимая, что выходных для музыкантов нет.
Патриция: Если у тебя отпуск, ты, наоборот, начинаешь заниматься чем-то, что не играешь на концерте. Наконец-то дали мне время позаниматься спокойно!
Ирина: А твоя дочка, Алиса, прямо Алиса из Страны Чудес, что ее связывает с музыкой? Я знаю, что твой муж, помимо того, что он замечательный врач-невролог, еще дилетант-виолончелист. Значит, она в мире звуков живет. Как это на нее влияет, она более эмоционально открытый человек?
Патриция: Мне кажется, она артист. Я не знаю пока, в какой сфере, не важно, чем она будет заниматься, но это будет очень артистично и с фантазией. Она постоянно экспериментирует, невероятно здорово рисует. Классическую музыку не любит, говорит, скучно. Меня на сцене видеть не хочет, говорит: «Выглядишь, как ведьма, не хочу такую маму!» Но сама поет, нигде не училась, но танцует потрясающе.
Ей 12 лет уже, но мы подруги. Она меня воспитывает. И она намного серьезней меня. Когда иду к ней в школу, просит: «Ты, пожалуйста, не подпрыгивай, не шути и веди себя как все остальные мамы». Очень трудно вести себя, как швейцарские мамы, прямо в роль вхожу. Но я стараюсь.
Но у меня муж тоже немножко несерьезный. Он был политиком, со своими друзьями основал «Зеленую партию» в Швейцарии. У нас машины нет, например, мы пешком ходим. Ну, это возможно в Берне, Берн город маленький, там все рядом. У меня муж очень-очень интересный. Его отец – Маркус Фирц – был один из самых важных физиков. Он знал Эйнштейна – это была его компания. Знал Юнга. Наверное, это будет ее мир. Она с удовольствием в музей ходит, в камешках разбирается.
Ирина: То есть ты в семье главный ребенок.
Патриция: Меня в семье практически нет, в этом сложность нашей профессии. Я в семье по телефону. Виртуальная мама. Но надеюсь, что Алиса знает, как я ее люблю и ценю. Женщине намного сложнее быть в этой профессии, чем мужчине. Женщина должна быть дома, с детьми. Я чувствую себя грешной, но что делать?! Нам – женщинам – надо обязательно заниматься нашей профессией.
Ирина: Понимаю, ты винишь себя, что недостаточно находишься в семье, а если ты будешь отдавать себя полностью семье, тебя замучит твоя музыкальная совесть.
Патриция: Конечно! Я с ума сойду, я не смогу так просто.
Ирина: Идеального золотого сечения, наверное, в жизни нет.
Патриция: Пусть другие анализируют, книги об идеале пишут, нам нужно по кочкам, по камешкам, нужно спотыкаться, нужно искать.
Ирина: Судьба музыканта всегда быть в пути, гастроли, переезды.
Патриция: Богема. Мы странники, правильно, мы не должны останавливаться ни в коем случае, даже если себя нашел, надо обязательно из этого выпрыгнуть. Опасно себя находить. Надо всегда себя терять, на самом деле.
