Я слишком чертовски ценна, чтобы умереть честной смертью.
Слава Богу, Сейдж здесь, со мной, и мне есть с кем закатить глаза от дерьма, происходящего в этой комнаты. Шепот даже не осторожный, они просто открыто говорят о том, какая я ужасная.
Ну и ладно.
— Ух ты. Он действительно зол на тебя, не так ли? — шепчет Сейдж, доставая свой ноутбук и устраиваясь поудобнее.
Я пожимаю плечами. — Злится — значит, может пережить. Я почти уверена, что мы уже вышли из этого состояния и находимся на стадии «Я желаю Фоллоуз умереть».
Сейдж гримасничает. — Это… действительно чертовски ужасно. Джованна тоже такая.
Я снова пожимаю плечами. Я ничего не могу с этим поделать, кроме как найти способ выбраться из этой адской дыры, пока нас всех не убили.
Даже когда зал заполняется, места вокруг нас остаются пустыми, как будто у нас чума или что-то в этом роде. Шепот ничуть не сдержан, всем здесь наплевать на то, что я думаю о том, что они все говорят обо мне.
Я наслаждаюсь свободой для рук, которую дает мне это дерьмо.
Девушки спереди наконец отходят от Нокса и занимают свои места в первом ряду, их кокетливое хихиканье громко звучит в зале, даже когда все начинают затихать. Мои узы корчатся в глубине моего нутра, недовольные всей этой ситуацией, но я подавляю их.
— Хорошо. Успокойтесь все! Сегодня нам предстоит многое обсудить.
Комната довольно быстро затихает, парни, кажется, уважают его, а девушки в классе строят ему глазки. Даже те девушки, которые связаны, смотрят на него с благовением, что я понимаю.
Нокс действительно чертовски горяч, но этот парень также и мудак, так что, думаю, это аннулирует все его внешние заслуги.
Он ни разу не посмотрел на меня с момента, как начал урок, но кокетливо улыбается девушкам в первом ряду все время, пока говорит. — Итак, на прошлой неделе мы остановились на начале раскола Одаренных и подъеме Сопротивления. Помнит ли кто-нибудь самое первое, что Сопротивление сделало в качестве акта насилия против Одаренных?
Одна из девушек поднимает руки, выпячивая грудь и выгибая спину, словно она на съемках порнофильма, а не в лекционном зале. Черт, мысль о том, чтобы провести следующие три года в ловушке здесь с этими девушками… нет, это уже совсем другой уровень пиздеца.
Нокс ухмыляется, обращаясь к ней, а она лучится, отвечая: — Они нашли всех Неодаренных, которые родились от Одаренных. Аномалии и тех, у кого не было Связных. Затем они начали охотиться за ними и убивать, утверждая, что они недостойны нашей родословной.
Черт.
Я точно знаю, о чем думает Нокс, но ничто не готовит меня к тому, что он переведет свой темный взгляд на меня. Сейдж переместилась на своем кресле, чувствуя себя неуютно под его испепеляющим взглядом, направленным в нашу сторону, но ей не стоит беспокоиться. Он жаждет моей крови.
— Фоллоуз, присоединяйся ко мне для демонстрации. — Глаза Нокса смотрят на меня с вызовом, и мою кожу начинает покалывать, когда я чувствую, как все поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Я поднимаю подбородок, даже если мне неловко, я не отступлю перед этим засранцем.
Он даже не представляет, чем я пожертвовала ради него.
Я встаю и иду по рядам, пока не оказываюсь у входа в комнату, и весь лекционный зал смотрит на меня. Хихиканье девочек в первом ряду граничит с нелепостью, и звучат они как двенадцатилетние дети.
— Неодаренные Связные — редкость, но, к сожалению, они случаются. Олеандр — яркий пример того, когда все идет не так.
С трудом, но я сохраняю спокойное выражение лица, когда начинается хихиканье и шепот. Гейб проводит рукой по лицу, но не двигается, чтобы остановить Нокса, их дружба и преданность друг другу намного сильнее, чем слабая связь, которую мы разделяем.
Ту, от которой, как он думает, я отвернулась.
— У нее пять Связных, все с силой и способностями выше среднего, а у нее… ничего. Ни способностей, ни сродства, абсолютно ничего, ради чего стоило бы держать ее рядом.
Шепот становится громче, и я пытаюсь отгородиться от него. Я знаю, о чем они думают, отвергнутые своей собственной Связной в таком грандиозном чертовом спектакле, но это ничего такого, что он уже не говорил мне раньше.
— Мы не похожи на Сопротивление, поэтому мы не убиваем людей за то, что они родились, не имея никакой реальной пользы в нашем обществе, но важно помнить нашу историю, не так ли, Фоллоуз?
Я смотрю на них всех и запоминаю их лица.
У меня есть возможность убить их всех прямо сейчас, не дрогнув, но я не гребаный монстр, как бы плохо они все ко мне ни относились. Я выше этого дерьма.
Я снова повторяю свою мантру в голове: «Лучше быть ненавидимой и живой, лучше испытывать боль, чем быть убийцей, лучше быть одинокой, но в безопасности».
Глава 4
Сейдж предлагает мне вернуться в ее комнату в общежитии, чтобы позаниматься, но когда я проверяю местоположение на своем телефоне, она находится за пределами периметра, который выделил мне Норт, и я ни за что не хочу иметь дело с этим засранцем сегодня. Не после того, как его хренов брат только что опозорил меня перед половиной гребаного первого курса.
Блядь.
Я не могу думать об этом, не чувствуя той особой ярости, которая означает, что мои способности хотят выйти на сцену, а этого, блядь, не может произойти. Я пытаюсь не думать об этом, хотя бы секунду. Просто чтобы немного остыть.
И вместо этого я возвращаюсь в свою комнату в общежитии, чтобы… посидеть и, блядь, поразмышлять. При свете дня комната выглядит еще более унылой. Голые стены, пустые шкафы и самая дерьмовая кровать из всех известных человечеству. В самом деле, я спала в приютах для бездомных с лучшими матрасами, а одеяла тут — это просто кошмар.
Кроме того, у меня всего восемь долларов, так что покупка нового барахла не входит в бюджет.
Я распаковываю свои сумки и перебираю то немногое, что у меня осталось из одежды. Есть немного косметики и три пары обуви. Не очень хорошо, обувь — это моя жизнь, а из-за тактической группы я оставила пару кожаных ботинок, которые были величайшей находкой в комиссионном магазине. Я отказываюсь признавать, как сильно ранит меня эта потеря.
Могут быть слезы.
Затем я провожу несколько часов в телефоне в поисках работы, которая вписывается во время, которое выделил мне Норт, но ни один из этих вариантов не подходит с его дурацким комендантским часом. Похоже, подработка отменяется, и я застряла в этой дерьмовой комнате.
К черту мою жизнь.
Даже в бегах мне удавалось находить маленькие предметы искусства и безделушки, чтобы украсить свое пространство. У меня была машина. Мне придется поговорить об этом с Нортом, потому что она зарегистрирована на мое имя, и мне не нужны штрафы за то, что я ее бросила.
