— Вы врёте, у меня есть информация, что вы купили недвижимость за сто двадцать миллионов кредитов.
— Вас ввели в заблуждение ваши бывшие коллеги, вот вам справка по операциям и договор, в котором указана вся сумма. Если вы готовы участвовать в торгах и у вас есть более семисот миллионов кредитов, то я готов накинуть ещё сотню — другую, доведя сумму до миллиона. Но, судя по моей информации, у вас не более трети этой суммы, поэтому смысла вести разговоры на данную тему нет, — сказал я, скидывая подтверждающую информацию Громову, а он переправил её моему оппоненту.
Изучив в течение пары минут и сверившись с банком Содружества, он поражённый спросил:
— Но для чего вы уплатили такую сумму?
— Мне нужно иметь здесь своё представительство, именно отсюда я хочу начать развитие моей империи. Убеждать вас в отсутствии псиона я не собираюсь, умный бы понял, а с глупым разговаривать не имеет смысла. Но мы отклонились от разговора, я готов выставить вам претензию в разрушении станции и создании угрозы мирным жителям и гостям станции, — сказал я, отслеживая реакцию Шелдона.
— Но это же вы расстреливали мою недвижимость, вы взрывали станцию, вы и должны нести ответственность за причинённые разрушения, — возмущённо ответил он.
— Вы, когда последний раз заглядывали в свод законов станции, согласно недавно принятым поправкам, за которые, между прочим, проголосовали в Совете станции единогласно?
Так вот, сейчас на космической станции «Эбикор» действует переходное Право, состоящее из закона Содружества и закона, принятого вольной станцией. Где закон Содружества имеет приоритет. Согласно этого закона действия и ущерб, причинённый в результате защиты и обороны, выплачивает сторона, являющаяся причиной этого ущерба. Проще говоря, я разрушал станцию с целью устранить угрозу собственной жизни и угрозу жизни моей супруги. При этом когда в деле фигурирует хотя бы один аристократ, его свидетельства имеют приоритетное значение, а тут вы напали сразу на двух дворян, один из которых принадлежит к Великому Роду, поэтому я прошу господина Громова произвести арест данных преступников и отправить их в Содружество для совершения суда над простолюдинами, замышляющими убийство двух и более дворян, — сказал я, смотря за удивлённым лицом Шелдона.
— А нас-то за что? Мы управляли только долей, которая нам не принадлежит, мы — фиктивные собственники, — ответил один из сопровождавших Шелдона.
— Этим вы признаёте свой сговор, и это является отягчающим обстоятельством. Согласно того же положения, я прошу наложить арест на всё их имущество, так как собираюсь выставить претензии причинения вреда здоровью и жизни на сумму в один миллиард кредитов. Вам ведь достаточно слова аристократа и тех фактов, которые я вам направил? — спросил я, обратившись к Громову старшему.
— Да, ваших слов вполне достаточно, да и ваш статус для меня не является секретом, — ответил он.
— Это ложь, это всё заговор, вам это не сойдёт с рук, я заставлю вас ответить за всё, вы не получите ничего, — ответил он с явными нотками истерики в голосе.
— Я вот смотрю на вас и удивляюсь, вы смогли избежать наказания в Содружестве, после чего неплохо устроились здесь, что вас сподвигло замыслить устранение аристократов? Неужели образование и опыт, полученные там, ничему вас не научили? Вы ведь прекрасно понимаете, что потеряли уже всё, — сказал я и кивнул Громову старшему, который сделал знак внезапно появившимся сотрудникам СБ, которые защёлкнули специальные наручники и ошейник на бывшем уже руководителе станции.
— Стойте, мы можем договориться, у меня есть, чем расплатиться, только дайте мне возможность покинуть станцию, — упав на колени, произнёс всё осознавший, бывший имперский следователь. Аристократов закон защищал с особой тщательностью. Им не нужны доказательства в суде, достаточно их слова, а если давших показания двое, то суд может и не принять апелляции. Эта прерогатива использовалась не часто, так как считалась плохим тоном среди аристократов, а вот когда это касалось их жизни, то использование её уже не осуждалось высшим обществом. Фактически он под запись признался в планировании убийства аристократов. А такого никто не прощает, поэтому жить он будет до первого судьи в Содружестве и смерть его ждёт на столе хирурга, который отправит его мозг для создания искина.
— Вам нечего мне предложить, вы же нищий, ваша смерть будет наглядным примером для остальных, и мы проведём её через час в прямом эфире прямо на этой станции. Это оградит меня и мою супругу от подобных идиотов в будущем.
— Триста пятьдесят миллионов кредитов, я готов заплатить прямо сейчас, если вы предоставите мне корабль и возможность беспрепятственно покинуть станцию под ваше слово, что не отдадите приказ арестовать меня.
— Этого мало за вашу жизнь, так как ваши счета уже арестованы, и я их и так получу, — ответил я.
— У меня есть отложенные деньги на чёрный день, ещё восемьдесят миллионов и много драгоценностей, скупленных за бесценок. Там огромная сумма, если продавать их в Содружестве, — ответил он.
— Вы предлагаете мне ворованные вещи? Похоже, вы уже лишились последнего разума. Готовьте показательную казнь, господин Громов, — сказал я, разворачиваясь, чтобы уйти.
— Стойте, я знаю, отчего вы не откажетесь, но я скажу это без свидетелей, — произнёс он, стоя на коленях. Пришлось отвести фиктивных владельцев в сторону и выключить запись разговора. Наладив прямую связь, я сказал:
— Что вы можете предложить за свою никчёмную жизнь?
— Два артефакта Древних, очень редких, они точно не в розыске, я проверял. Их нашли два шахтёра в одной из аномалий, чудом вернувшиеся из неё. Я купил их легально, оформив всё у нотариуса по специальному протоколу. Они стоят несколько сотен миллионов каждый. Мне только нужен билет на транспорт до ближайшей станции и один миллион, который лежит в моём сейфе на личном банковском чипе, всё остальное достанется вам. Я официально всё перепишу под протокол и передам вам всё своё имущество, — ответил он, всё так же стоя на коленях. Задумавшись на минуту, я вынужден был согласиться, артефакты здесь имели баснословную цену, а в Содружестве на один артефакт можно купить пару таких станций.
— Хорошо, — сказал я и кивнул Громову старшему подойти, заодно повернулся в сторону Громова младшего, и сделал тому тоже знак подойти. Он должен будет всё оформить юридически. Такие сделки допускались, и ничего удивительного в этом не было. В это же время сотрудники СБ станции производили арест номинальных владельцев станции. Их ещё предстояло растрясти не только на деньги, но и на информацию, что может быть намного ценнее.
Оформление всех юридических нюансов заняло около двух часов, Шелдон выдал все свои банковские ячейки, схроны и скрытые сейфы. Параллельно с этим шёл допрос бывших владельцев станции, управляющих хоть и номинально, но обладающих нужными нам знаниями. Только благодаря им удалось выявить более половины спрятанных денег и ценностей. После оформления недвижимости на меня, я дважды ловил Шелдона на лжи и готов был разорвать сделку, поэтому ему приходилось сдавать всё больше своих сбережений. Помимо этого, удалось выяснить ещё дополнительную собственность, которая была оформлена на ряд подставных фирм. По итогу общий процент всей недвижимости станции с учётом купленной у пиратов составил семьдесят восемь процентов. По сути я становился единоличным владельцем станции и мог вводить свои собственные законы, непротиворечащие законам Содружества. Денег на моих счетах было также немало, почти полмиллиарда кредитов, которыми я мог распоряжаться самостоятельно. Предполагаемый ежемесячный доход должен достигать пятидесяти миллионов кредитов в месяц. Теперь первостепенной задачей становились наведение порядка и налаживание стабильную работу станции. Первым делом, я назначил временных управляющих, распределив недвижимость и предприятия между шестью руководителей. Анна вызвалась контролировать их, тем более, опыт подобной работы у неё был.
