— И тебя вспомнила, святоша. Что, неужели недоволен результатом?
— Ах ты… — оракул кинулся к ведьме и никто не успел его удержать.
Граф послужил отличным щитом, встав между нами. Я только и открыл рот, чтобы сказать ему не лезть, но Герман наткнулся на неведомую защиту старухи, его отбросило, а та шустро юркнула в открывшийся перед ней проход. Дверь тут же захлопнулась и исчезла.
— Да чтоб тебя! — я пнул стену и зашипел от боли, отбив палец даже через жесткие ботинки. — Герман, ну она же тебя провоцировала!
Несчастный оракул свел брови и сделал виноватый вид, но было поздно. Я принялся ощупывать каменную кладку, которой была отделана стена в этом месте, пытаясь найти ход.
— Кара, — дошло до меня, что рядом есть ходячий детектор скрытых мест. — Ты видишь?
— Вижу, — кошка посмотрела на меня так, словно я спросил полную чушь.
— Можешь показать где? — удержался я от ругательства.
Мантикора снисходительно фыркнула, символы под шерстью вспыхнули, отчего остальные шарахнулись во все стороны. Даже Герман, видевший хранительницу не в первый раз, отшатнулся.
Камень поплыл, оплавляясь, и иллюзия спала, показав низкую дверь, сбитую из старых досок. Я ухватился за шершавую металлическую ручку, но дверь не поддалась. Оглянувшись назад, я просто кивнул Карлу и тот радостно ухнул, подобравшись.
Здоровяк отошел на шаг, пригнулся и ринулся к стене, тараня препятствие. Доски разлетелись щепками, а богатырь кубарем влетел внутрь, судя по мощности атаки, по инерции его унесло далеко.
— Да ну ногой же просто можно было… — поздно спохватился я, пожалев о том, что не конкретизировал указания, и влетел следом.
Карл лежал звездой, раскинув руки и ноги, в нескольких метрах от двери. Над ним мерцал серый туман, как грозовая туча, вот-вот готовая разродиться молниями. Следующий удар на себя взяла Кара, стрелой бросившись впереди меня.
Сердце сжалось от её пронзительного жалобного визга, полного страдания. Мантикору будто сминало самим воздухом, сжимая так, что крепкое тело захрустело. Её хвост метался с бешеной скоростью, силясь достать ведьму, но не мог.
Старуха стояла поодаль и выглядела мумией, лицо осунулось, кожа потемнела, а глаза впали, превращая её в зомби.
— Это что за… — заорал Ростовский и осекся, шумно рухнув на пол.
Я даже не видел движений рук или шевеление губ, проклятая ведьма творила что-то, кажущееся мне до этих пор невозможным. Без единого слова или жеста она укладывала нас одного за другим.
— Аааа! — схватился за голову Семён и закрутился на месте, пытаясь с себя сбросить что-то невидимое и роняя меч.
Граф успел сделать два шага и согнулся пополам. Оракула рвало и трясло, а я судорожно соображал, что делать. В памяти вспыхивали урывки печатей и знаний, полученных за всё это время. Виски стянуло резкой болью, но мой гримуар четко возник перед глазами.
Одновременно с этим на меня начало давить. Тяжесть нарастала и вынудила сначала опуститься на колени, а затем и пригнуться. Шею свело от усилий не упасть, дыхание едва пробивалось, в горле заклокотала кровь, но спасение наконец-то всплыло в памяти.
— Фуэль ладир бэус, — выплюнул я вместе с кровью, размазывая её по рукам и складывая печать.
Отец Михи, составлявший довольно странную подборку печатей, замешанных на магии всех миров, не был щедр на пояснения и тем более инструкции. Но иногда заметки оставлял. Так и с этой печатью вышло. Защитная по сути, она таила в себе спасение в самой критической ситуации. «На самый крайний случай» — так и было написано в гримуаре.
Сила крови должна была дать один шанс, одну возможность избежать смертельной угрозы. Способность хранителей помнить практически всё, пусть и неразвитая даже до среднего уровня, дала мне запомнить это последнее средство. Лишь один раз я мог использовать эту печать.
И сейчас явно наступил именно такой случай. Либо ведьма убьет нас всех, либо просто оставит здесь и мы всё равно погибнем. Варианта с удачным исходом я не видел. Поэтому забил и на запрет использовать печати. Какая уже разница, если мы в любом случае не выживем.
Едва последнее слово вылетело из моих губ, как внутри всё закипело. Казалось, что я прочувствовал всю свою кровеносную систему, вплоть до мельчайших капилляров. Горячая лава текла внутри, выжигая и раздирая.
Но другое беспокоило меня сильнее.
В глазах помутнело, очертания потеряли резкость, а мир вдруг обрел лишние детали. Силуэты тенями проступали сквозь реальность, накладывая один мир на другой. А то и несколько. Мозг едва справлялся разобраться, где я нахожусь.
Я видел сияющую белым светом мантикору. Мускулистое тело содрогалось, пронизанное темными нитями, вырывающими клоки этого чистого свечения. Ведьма медленно разрывала духа, часть за частью.
К графу был устремлен целый темный поток. Я понял, что именно это его и скрутило, старухе даже не нужно было тратить на него лишнюю силу, только отпустить свою, стараясь нас убить. Я видел, как Германа окутывает зеленое свечение, но тьма заглушает его действие. Всё таки, что бы не делал профессор Далматский, это могло помочь. Будь он сильнее этой… Этого.
Потому что человеком ведьма не являлась. В том месте, где стояла дряхлая низенькая старушка, высилось исчадие бездны. Двухметровая фигура имела человеческие черты, но вместо лица клубилась тьма, прорезаемая горящими желтыми глазами. Искаженные длинные пальцы были увенчаны изогнутыми когтями, с которых тоже стекал мрак.
Я так охренел, что даже от боли трястись перестал. Внутренности уже скручивало так, что кровь пошла и носом. И, кажется, влага сочилась из ушей. Печать стоила мне дорого, но в ужас я пришел не по этой причине.
Последний шанс, на который я потратил все силы, мне не дал ничего. Что делать с одержимыми я не знал от слова совсем. Чем тогда свалил Глеб ту девчонку в лесу, непонятно. Мало того, он складывал ту печать за моей спиной, так что даже внезапно отличная память мне не могла помочь.
Не говоря уж о том, что больше я не смог бы сложить даже простую печать. Мышцы трещали, кровь бурлила, а сердце долбилось о грудную клетку так, что наверняка было слышно наверху.
— Капец котенку, — прохрипел я, скалясь кровавой ухмылкой.
Демон повернул ко мне то, что имело форму головы и мы встретились взглядами. В желтых глазах появился интерес, от которого мне пополохело ещё больше, хотя казалось куда уж.
— Нулевой? — проговорило исчадие глухим низким голосом, от которого по всему телу пронесся табун липких мурашек. — Удивительная встреча, человек.
Фигура поплыла ко мне, медленно колыхаясь над полом и нависая громадой, сотканной из самой бездны. Меня сжало, как под толщей воды, звуки стихли и только где-то далеко-далеко я слышал крик старухи. Ведьма была в отчаянии, теряя силу.
А я чуть не открыл кирпичный завод внушительных размеров, понимая чего хочет демон. Тварь решила сменить тушку и, судя по моей интуиции, бьющейся в истерике, его дури хватит, чтобы это сделать. Его мощь и давила, и расслабляла одновременно. Я не сразу понял, что он продолжает говорить, неторопливо приближаясь ко мне.
