На свои мероприятия Гавриил Романов и Голицын старший задействовали практически все имеющиеся в Санкт-Петербурге людские ресурсы оставив меня практически с пустыми руками.
И как раз это меня напрягало меньше всего. Ведь будь у меня четкий план действий, найти людей оставалось делом времени. С властью Хранителя достаточно было сделать пару звонков.
Но я колебался. Слишком много неизвестных переменных было в происходящем и, при полной невозможности предсказать что сделает оппонент, самым разумным выбором оставалось дождаться пока Вельяминов сделает ход и оперативно отреагировать.
Это разумно и правильно. Несет в себе меньше риска и имеет больше шансов на успех… однако бездействие меня убивало.
Каждый из моих союзников в этом мире был сейчас занят делом, а мне оставалось лишь думать и ждать. Ждать новостей. Ждать, что имперцы найдут зацепки в подземелье. Ждать что сраный Коновницын выйдет на связь.
Пусть, благодаря мыслям Жеребцова я и узнал, что Вельяминов стопроцентно скрывается в Москве. Я не знал в каком из десятков убежищ он это делает. А если бы и знал, атаковать в лоб было слишком опрометчиво.
Существовала немаленькая вероятность того, что хитрый боярин ждет пока я покину Санкт-Петербург. Удаляться от семьи Романовых было слишком опасно. Тем более сейчас, когда я вновь стал их официальных Хранителем.
Будучи в радиусе пятидесяти километров, я еще способен отслеживать их физическое состояние и мог оперативно отреагировать на опасность, но стоит мне удалиться еще дальше и самые лакомые цели боярского совета останутся без меня.
Да, я как мог восстановил протоколы безопасности царской семьи, которые разработал мой дед и перевел все доступные силы на режим военного положения. Однако я лучше кого бы то ни было в этом мире знал, что этого недостаточно, чтобы остановить Вельяминова.
Так я и лежал на крыльце додзе «Цветочек» в нерешительности и раздумьях, под мерный успокаивающий шум дождя.
— О чем задумался? — раздался мелодичный женский голос за спиной.
Я обернулся и увидел перед собой обеспокоенное личико Екатерины Богдановой.
— О спасении мира, — улыбнулся я, тут же подобрал ноги, сел и одним движением развернулся в сторону гостьи, — как мама?
— Лучше, спасибо, — с нескрываемым облегчением в голосе ответила Катя, — Агата сказала, что ты спас ей жизнь.
— Арсений спас, не я, — поправил я.
— После боя, — мягко уточнила Катя и благодарно улыбнулась, — ты подпитывал ее энергоканалы своей силой много часов подряд, чтобы минимизировать повреждения. Без этого мама могла умереть…
Под конец голос младшей Богдановой дрогнул, но не от грусти, как могло показаться на первый взгляд, а от бушующей глубоко внутри Кати ярости на того, кто посмел тронуть дорогого ей человека.
— Ерунда, — понимающе кивнул я, — это меньшее, что я мог сделать для нее. Твоя мать мне словно семья.
— Из-за твоих отношений с Варей? — ревностным тоном уколола меня Катя.
От неожиданности предъявы я даже растерялся, но виду не подал.
— Ну конечно, об этом тебе Василиса рассказывать не брезгует, — не веря своим ушам вздохнул я.
— Мама ничего не говорила, — тут же парировала Катя, — так это правда? Вы с Варей вместе?
— Нет, — спокойно ответил я.
— Понятно, — облегченно вздохнула младшая Богданова, грациозно поправила иссиня-черную юбку стандартной формы Академии и присела рядом, — я давно хочу задать тебе вопрос, Марк. Ответь честно, пожалуйста, — внезапно серьезным тоном произнесла Катя и пристально посмотрела мне прямо в глаза.
Ее розовые потоки подрагивали, мягкие губы были поджаты, а ручки напряженно впились в коротенькую юбку.
— Сделаю что смогу, — серьезно ответил я, не ожидая ничего хорошего.
— Розовая ведьма… это ведь я?
Этот внезапный вопрос удивил меня еще больше предыдущего.
На этот раз не подать виду было куда сложнее. Я на секунду прикрыл глаза, начав судорожно перебирать в воспоминаниях все разговоры с Екатериной Богдановой в этом мире.
Однако, отчаянно пытаясь понять, где облажался, я сделал паузу длиннее, чем следовало.
Это нехорошо. Нужно было срочно что-то сказать.
— Кто? — попытался я выиграть себе немного времени.
— Розовая ведьма, — еще увереннее чем раньше выпалила свое прозвище из другого мира Екатерина Богданова.
Ее решительный острый взгляд продолжал прожигать во мне дыру, а витающие в неуверенности нежно-розовые потоки окрепли. И чем дольше длилось молчание, тем сильнее Катя убеждалась в том, что права.
Мой мозг работал на пределе возможностей, но я не смог найти ни единого момента, где допустил хотя бы минимальную вероятность утечки информации. Я не делал намеков и не говорил об этом прозвище вслух никому.
Буквально.
А кроме как от меня, Катя не могла ни от кого в этом мире его услышать… или могла? В мыслях тут же всплыла пара вариантов, и они мне очень не понравились.
— Где ты это услышала? — разом напрягся я.
Как только над Екатериной Богдановой нависла реальная опасность, я тут же отбросил к черту всю осторожность. Если я сейчас оттолкну Катю и отстранюсь от нее, это все только усугубит.
Зная ее дотошный, вредный и до ужаса упрямый характер из моего мира, я был абсолютно уверен, что просто так это Катя уже не оставит никогда. Чтобы я или Василиса ей не сказали, пока Катя не докопается до истины, она не успокоится.
А копать в этом направлении куда опаснее, чем младшая Богданова думает.
— Не важно, — замялась на прямой вопрос Катя и отвела взгляд, — так это я или нет?
— Узнать от кого ты это услышала, куда важнее, чем ты думаешь, — вздохнул я и примирительно поднял руки, — хорошо, твоя взяла. Сдаюсь.
— А? — не сразу поняла Катя, окинув меня удивленным взглядом.
— Расскажи все что знаешь, — мягко пояснил я, — в ответ, я сделаю тоже самое.
— Врешь, — тут же насупилась Катя, скрестив руки.
Младшая Богданова лишь немного показательно отстранилась, но потоки Кати выдавали ее с головой. В них я ощутил отчетливые проблески надежды, доверия и радости.
— Даю слово, — уверенно ответил я.
Извини, Вася, в каком-то смысле я действительно знаю твою дочь лучше, чем ты. И сейчас только искренность поможет оградить Катю от опасности.
— Маме тоже давал, — будто прочитав мои мысли, парировала младшая Богданова.
— Обстоятельства изменились, — вздохнул я, — я обещал не втягивать тебя в это, но ты уже влезла в это дело сама. Вася поймет.
— Ладно, — наигранно грустно ответила Екатерина Богданова, но ее потоки буквально бурлили от радости.
