Николас Спикмэн
География и внешняя политика
Фактор размера
«Политика всех держав предопределена их географией», — признал тот, чье известное выражение: «Обстоятельства? Это я, я сам создаю обстоятельства!» — указывает на его презрительное отношение к каким бы то ни было факторам за исключением человеческой воли, являющейся вершительницей людских судеб (имеется в виду Наполеон Бонапарт. — Прим. перев.). Но с тех пор, как Красное море расступилось перед Моисеем и Солнце любезно приостановило свое движение для Иисуса Навина, человеческая воля оказалась неспособна вновь установить контроль над рельефом местности и климатом, однажды продемонстрированный этими великими мужами, и, стало быть, можно с уверенностью сказать, что именно благодаря российской географии, а не народу был в конечном счете побежден маленький корсиканец. И по сей день в Ватерлоо, если он все еще жив, есть верноподданный гид, который с непоколебимой убежденностью утверждает, что вовсе не гений или мастерство, а болотистая местность принесла ту победу Веллингтону.
К сожалению для политолога с его склонностью к упрощению и к счастью для государственного деятеля, стремящегося преодолеть географические несовершенства своей страны, внешняя политика не во всем предопределяется географией, но в некотором отношении политика целиком зависит от географии. Факторы, обусловливающие политику государств, многочисленны; они бывают постоянными и временными, очевидными и скрытыми; они включают в себя помимо географического фактора, плотности населения, экономической структуры страны, этнического состава ее жителей, формы правления еще также комплексы и любимые предрассудки министров иностранных дел; и их одновременное действие и взаимодействие порождают сложное явление, называемое «внешней политикой».
Задача ученого, занимающегося исследованием общества, — попытаться найти в огромной массе исторического материала взаимосвязи между обусловливающими факторами и типами внешней политики. Это означает, что изучение истории дипломатии должно быть дополнено поиском моделей поведения государств под воздействием различных стимулов и в меняющейся международной обстановке. Научный метод требует, чтобы поиск работал посредством абстракции, но здравый смысл предупреждает, что взаимосвязи, найденные посредством такой абстракции, могут быть сами по себе только частичными, неполными объяснениями конкретных исторических ситуаций.
Из множества факторов, предопределяющих внешнюю политику государств, Наполеон, несомненно, указал наиболее значимый. Война была инструментом национальной политики в его время и остается таковой сегодня, и в мире, где различные группировки борются за власть посредством войны, политика становится высшей стратегией.
В таком мире географическое местоположение государства является той территориальной базой, с которой оно осуществляет свои действия во время войны, и стратегической позицией, которое оно занимает в течение временного перемирия, называемого миром. Это наиболее существенный фактор, обусловливающий формирование национальной политики, потому что он является наиболее постоянным. Министры приходят и министры уходят, даже диктаторы умирают, но горные хребты стоят невозмутимо. Джорджа Вашингтона, защищавшего тринадцать штатов потрепанной армией, сменил Франклин Рузвельт, имеющий в своем распоряжении ресурсы целого континента, но Атлантика продолжает обнадеживающе отделять Европу от Соединенных Штатов и порты Святого Лаврентия по-прежнему заблокированы зимними льдами. Александр I, Император Всероссийский, завещал Иосифу Сталину, простому члену Коммунистической партии, не только свое могущество, но и непрекращающуюся борьбу за выход к морю, а Клемансо (Клемансо, Жорж Бенжамен (1841–1929) — французский политический и государственный деятель, премьер-министр Франции в 1906–1909 и 1917–1920 гг. — Прим. перев.) разделил с Цезарем и Людовиком XIV их тревогу по поводу открытой границы с Германией.
Поскольку географические характеристики государств являются относительно неизменными и неизменяемыми, географические притязания этих государств остаются теми же самыми на протяжении веков, и поскольку мир еще не достиг того счастливого состояния, когда потребности одних людей не противоречат интересам других, подобные притязания будут вызывать разногласия. Таким образом, на плечи географии может быть возложена вина за многие длительные конфликты, которые неизменно присутствуют в истории, в то время как правительства и династии испытывают взлеты и падения.
«Бывают ситуации, когда народы и государства восстают друг против друга, потому что возможности их развития ограничены географически и экономически, и преимуществами одних должны стать недостатки других. Это всегда бывает так, когда географическое пространство и политические ситуации порождают тенденцию развития различных государств в одном и том же направлении, и тогда одна и та же цель, территория или господство на море, представляются необходимым или стратегически и экономически важным моментом для нескольких государств… Такие пространственные отношения политического характера являются причиной, почему некоторые вопросы политической истории никогда не уходят в небытие и появляются вновь при различных обстоятельствах».
Однако следует подчеркнуть, что география характеризуется скорее как обусловливающий, а не как определяющий фактор. Такая формулировка выбрана намеренно. Она не подразумевает, что географические особенности играют детерминирующую, причинную роль во внешней политике. Географический детерминизм, который объясняет географией все вещи от четвертой симфонии до четырехмерного изображения, дает такую же искаженную картину, как объяснение политики без упоминания географии. География государства — скорее материал, чем повод для осуществления им политики, однако признать то, что предмет одежды в конечном счете должен быть скроен так, чтобы соответствовать ткани, не означает заявить то, что ткань предопределяет стиль одежды или ее размер. Но география государства не может не приниматься во внимание людьми, формирующими его политику. Особенности территориального плана влияли на них в ее выработке в прошлом и будут продолжать делать это в будущем.
Следует заметить, что существующая немецкая школа «геополитики» отказалась в известной степени от строгого географического детерминизма Ратцеля, но только для того, чтобы отойти от искушения метафизикой, которая рассматривает географию в качестве первопричины. Как свидетельствуют признания, ее приверженцы не только занимаются изучением географической обусловленности политических явлений, они также занимаются оправданием политики, что едва ли является научной деятельностью. Вероятно, лучшее изложение своей позиции было дано в 1928 г. четырьмя редакторами журнала «Zeitschrift für Geopolitik»: «Геополитика — это учение о связи политических процессов с почвой. Она опирается на широкую географическую основу, в особенности на политическую географию, в изучении пространственных политических организмов и их структуры… Геополитика обеспечивает необходимые знания для политических действий и руководства в политической жизни. Таким образом, она является уроком искусства для руководства практической политикой, необходимой для государства, чтобы оно было способным встать на твердую почву. Этот скачок от знания к мастерству делается только тогда, когда неизвестно, где это является безопасным и более опасным. Геополитика — это желание и потребность для географического осознания государства» [4. S. 9].
