Никто не станет подвергать сомнению достоверность исторических фактов, приведенных господином Хеннингом и господином Маккиндером. Господин Хеннинг мысленно сожалеет о том, что крупнейшая сухопутная держава, Россия, никогда не сталкивалась с величайшей морской державой, Великобританией, в большой войне так, что могла бы таким образом обеспечить идеальный лабораторный эксперимент. У нас есть веские основания предполагать, что если бы подобная трагедия произошла, то Великобритания была бы не в состоянии установить действенный контроль над огромной территорией России, в то время как Россия оказалась бы неспособна выиграть крупное морское сражение против британского флота. Иными словами, и господин Хеннинг, и господин Маккиндер, кажется, старательно собирали доказательства в поддержку теории, согласно которой, когда морские державы сталкиваются с континентальными державами на море, побеждают морские державы, а когда морские державы сталкиваются с континентальными державами на суше, побеждают континентальные державы. Этот вывод, хотя и не особо полезен, не является совершенно неожиданным. Он ведет далее к прописной истине, что победитель определяется в зависимости от того, какая держава оказывается сильнее в данный момент конфликта и на каком пространстве происходит конфликт.
На предыдущих страницах был представлен анализ регионального местоположения [государств], прежде всего, относительно [их] морской или континенталистской ориентации. Другой важный аспект положения в регионе связан с обстоятельством относительной мощи. Если рассматривать региональное местоположение с точки зрения соотношения сил, то, очевидно, можно выделить три его типа: сильное государство между двумя слабыми соседями, отношения примерного равенства и слабое государство между двумя сильными соседями. Положение государств, имеющих более двух соседей, можно определить только путем описания конкретного сочетания указанных основных типов. Если такое государство имеет свободный доступ к морю, возникает дополнительная сложность, связанная с его уязвимостью со стороны государств, не являющихся непосредственными соседями.
Выраженная в наиболее простой форме, с точки зрения соотношения сухопутных сил, позиция, когда сильное государство находится между двумя слабыми, является наиболее выгодной. Такая ситуация неоднократно наблюдалась в прошлом, и лучше всего ее иллюстрируют крупные континентальные державы — Вавилон, Ассирия, Персия и Рим, империи Александра, Карла Великого, Карла V, Арабская, Монгольская и Турецкая империи, а также Китай и Россия в XVIII веке. В большинстве из указанных случаев соотношение сил не было стабильным, и данный специфический тип местоположения можно наблюдать, таким образом, только на протяжении ограниченных отрезков времени. Если только небольшие соседние страны не являлись буферными государствами, они поглощались внешней экспансией государства, расположенного в центре, однако империи рано или поздно распадались.
Некоторые были разделены в порядке наследования, как, например, империи Александра и Карла Великого, но большинство из них распалось по причине неблагоприятного соотношения между размером, рельефом и системами сообщения. Как уже отмечалось при рассмотрении размера [государств], только эффективная интеграция территории позволяет успешно противостоять центробежным тенденциям на периферии и воздействовать на отдаленные границы. То, что этот простейший основной тип расположения сильного государства между двумя слабыми не возродился в современной Европе, можно, конечно, объяснить обстоятельством, известным под названием «политики баланса сил», — главной целью политики всех государств, направленной на то, чтобы предотвратить его появление.
Единственный безупречный пример данного основного типа — это положение Соединенных Штатов между Мексикой и Канадой. В данном случае такое соотношение, вероятно, сохранится, поскольку ему благоприятствуют местоположение в мире, рельеф и климат. Форма североамериканского континента не позволяет Мексике значительно увеличить свой размер посредством экспансии в южном направлении, а рельеф и климат никогда не дадут ей возможности создать на своей территории мощную экономику. В Канаде, хотя и занимающей большую площадь, чем США, местоположение и климат позволяют эффективно использовать лишь весьма незначительную часть территории в качестве основы для экономической и политической жизни. В результате Соединенные Штаты были в состоянии проводить свою внешнюю политику на протяжении 75 лет, не обращая какого-либо внимания на проблему территориальной угрозы, и американцы не могут понять озабоченность европейцев по поводу безопасности и политики с позиции силы.
Расположение между государствами, обладающими такой же силой, как и своя собственная, является сложной позицией для государства, потому что оно испытывает постоянную угрозу совместного нападения соседей, вынужденных образовать альянс. Очевидный ответ, конечно, состоит в том, чтобы образовать альянсы с соседями своих соседей и тем самым создать шахматную доску из политических группировок, что мы сегодня и наблюдаем в Европе и Азии, где Франция вступила в союз с Россией, а Германия — с Японией и так далее по всему миру. Такую же закономерность можно проследить и в истории. Даже когда нет угрозы [создания] действительного альянса между соседями, государство никогда не сможет себе позволить сконцентрировать внимание на каком-либо одном направлении, пока с обеих сторон от него находятся сильные державы. До уничтожения австрийского флота Италия никогда не представляла угрозы безопасности Франции в Средиземноморье, какую она представляет сегодня, когда Югославия сменила Австрию в качестве ее восточного соседа.
Относительно слабое государство, расположенное между двумя сильными, находится в географическом положении буферного государства, однако станет ли оно таковым в политическом смысле данного термина, зависит от целого ряда факторов. В любом случае такое государство будет вынуждено проводить весьма специфическую внешнюю политику. Его собственная безопасность зависит от безопасности, которую извлекают соседи из его дальнейшего существования. Это означает, что такое государство вынуждено следовать рискованной политике нейтралитета. Любая вариация, которая производит впечатление, что взаимоотношения с одним из соседей становятся более тесными, может склонить другого соседа к тому, чтобы заменить безопасность, которую он получает от существования независимого буфера, безопасностью, которую он получит от действительной оккупации буферной территории.
Если расположение и рельеф превращают буферное государство в государство-барьер, как Афганистан и Тибет, а также в определенной степени и Персию, его шансы на выживание велики в силу присущих географических особенностей; если расположение делает его транзитным государством, а рельеф — государством-барьером, как Австрию и Швейцарию, его проблемы становятся более сложными; если же и расположение, и рельеф делают его транзитным государством, как Голландию, Бельгию и Польшу, оно не получит никаких подарков от природы и будет полагаться исключительно на политику. Иными словами, оно должно сделать собственную независимость необходимым условием для обеспечения безопасности своих соседей. До тех пор, пока буферное государство сможет сохранять эту значимость и его соседи будут оставаться более или менее равными по силе, оно сможет уцелеть. В силу этого мы видим Голландию, Бельгию, Швейцарию и новую Польшу на карте Европы, а Персию, Афганистан, Тибет и Сиам — в Азии.
