В то же время болота сохраняют определенное значение в обороне даже против самой передовой военной техники ХХ в., что Англия поняла во Фландрии. Вавилоняне были достаточно неразумными, осушив собственными усилиями защищавшие их болотные территории, и захватчики волна за волной понеслись через их границы, однако болото Тераи, расположенное между Бенгалией и Непалом, успешно защищало независимость Непала, а болота Припяти не раз становились барьером на пути российского вторжения в центральную Польшу. В самом деле, болота оказались настолько полезными в качестве инструментов обороны, что государства даже искусственно создавали их:
«Болота, вероятно, пересечь еще труднее, чем невысокую горную цепь… Искусственное болото, созданное союзниками в западной Бельгии, сделало невозможными пересечение и атаку этой части местности с фронта. Интенсивная бомбардировка Ипрского выступа и образовавшаяся в результате трясина усложнили атаку для обеих сторон и сделали практически немыслимым использование танков на данной территории. В действительности болота представляют собой бо́льшие препятствия для использования танков, чем пустыни, горы или даже реки. Однако они могут полностью утратить свои оборонительные качества холодной зимой, а когда замерзнут, стать вместо этого, с учетом их ровной поверхности, областью легкого передвижения» [9. P. 23–24].
Значение приграничной пустыни состоит не столько в недоступности ее территории, сколько в отсутствии воды, что вынуждает силы вторжения передвигаться по специфическому маршруту, пролегающему мимо известных колодцев, и тем самым предотвращает нападение в неожиданной точке. Современные инженерные разработки в известной мере направлены на ослабление защитной функции пустынь, позволяя строить железные и автомобильные дороги, однако некоторые пустынные районы даже сегодня сохраняют весьма существенное оборонительное значение. Пустыня Тар восточнее Инда, протянувшаяся примерно на 400 миль на северо-восток от Качского Ранна, вынуждали захватчиков, посягающих на северо-западную Индию, останавливать свой путь на узкой полосе между пустыней и Гималаями, о чем на протяжении веков безмолвно свидетельствуют поля сражений около Дели. Таким же образом пустыни восточнее и западнее Египта и водопады Нила ограничивали возможность вторжения на данную территорию подходами со стороны моря и Синайского полуострова, а Сахара в большей степени, чем Средиземное море, выступает в качестве южной границы европейской культуры и цивилизации.
Однако наиболее эффективным естественным барьером является сочетание пустынных и горных районов — так называемое высокогорное плато. Значимость горного хребта как преграды для вторжения зависит от множества факторов: каковы количество и высота перевалов, будут ли они заблокированы снегом, в какую сторону направлены проходы, с какой стороны склоны перевалов преодолимы легче, чем с других, расположен ли горный хребет на пути направления наступления, таким образом блокируя его, или же идет параллельно ему, предлагая захватчикам выбор маршрутов, а также возможности прокладки стратегических железных дорог к подножию гор или через перевалы. Альпийские склоны более пологи с французской стороны, чем с итальянской, а полукруглая форма горных кряжей способствует тому, что дороги сходятся недалеко от Турина и Милана, и в результате силы вторжения из Франции, двигаясь разными путями, могут легко соединиться в Италии, тогда как итальянские войска, выдвигающиеся во Францию, будут вынуждены разделиться, что сделает взаимодействие между ними более трудной задачей.
На самом деле Альпы, которые, как кажется на первый взгляд, якобы обеспечивают надежную защиту полуострова, уже не раз проявляли себя в качестве «блестящего предателя» итальянской обороны, как их однажды назвал Наполеон. Можно пройти вдоль рек Центральной Европы, которые берут свое начало в Альпах, через перевалы, ведущие к притокам По; можно добраться до Италии из долины Дуная и его притоков; а на западе горы не доходят до побережья, оставляя открытой на уровне моря узкую полосу, ведущую к самому сердцу Италии.
Значимость горного хребта в качестве [оборонительного] барьера также зависит не столько от его высоты, сколько от рельефа горной местности в целом. Альпы выше, чем Пиренеи, но имеют широкие равнины и множество перевалов, тогда как Пиренеи вытянуты наподобие сплошной стены от Средиземного моря до Атлантики; а Динарские Альпы, хотя и не высоки, но блокируют доступ Венгрии к Адриатическому морю в силу своего особого известнякового рельефа. Анды поставили практически сплошной барьер между Чили и Аргентиной благодаря малому количеству перевалов, а Загрос фактически закрывает Иран от Ирака. У хребта Гиндукуш, обеспечивающего, как это кажется на первый взгляд, надежную защиту северной Индии, перевалы расположены на небольшой высоте, поэтому он никогда не был серьезной преградой ни с торговой, ни с военной точек зрения. Однако Гималаи выражают собой комбинацию, уже предлагавшуюся в качестве идеальной, — горный хребет, подкрепленный пустынным плато и тем самым блокирующий прямой путь из Китая в Индию более эффективно, чем любое фортификационное сооружение, которое смог бы придумать человек.
В том, что горы, даже если они и не идеальны в качестве оборонительных барьеров, тем не менее вносят свой вклад в обеспечение стабильности государственных границ, можно убедиться на примере тех стран, чьи границы представляют собой только линии на открытых равнинах. Рубежи Польши, Венгрии и нынешних прибалтийских государств продемонстрировали ту же печальную тенденцию к перемещению, что и открытая граница между Францией и Германией. Иными словами, наличие горного хребта в качестве границы почти всегда предполагает определенную степень безопасности, даже если он не является совершенным препятствием.
Приведенные примеры наглядно дают понять, что на региональное местоположение [государств] как с позиции морской или континенталистской ориентации, так и с точки зрения относительного могущества соседей, безусловно, влияют рельеф и климат. Данные обусловливающие факторы необходимо постоянно иметь в виду при любой попытке отнести то или иное государство к какому-либо типу регионального местоположения и найти в политике данного государства элементы, характерные для этого типа местоположения.
Таким образом, мы обнаруживаем, что, хотя политика государства и не во всем является производной от географии, она не может пренебрегать географией. Размер, форма, местоположение, рельеф и климат диктуют условия, от которых не уйти, каким бы искусным ни было Министерство иностранных дел и каким бы изобретательным ни был Генеральный штаб. Бельгия, имея нынешние размеры, не сможет разместить свои индустриальные центры вне зоны досягаемости вражеских бомбардировщиков; современная форма Чехословакии провоцирует потерю западного клина ее территории; Сирия и Ирак будут оставаться на перекрестке дорог между Востоком и Западом; Тибет навсегда останется изолированным государством; а порты России в Арктике не оттают. Внешняя политика должна считаться с этими факторами. Она может умело или неумело оперировать ими; она может смягчать их, но не может их игнорировать. С географией не поспоришь. Она просто есть.
Список литературы
1. Spykman N.J. Geography and Foreign Policy // The American Political Science Review. 1938. Vol. 32. № 2. P. 224–236.
