— Дело не в том, ваша честь, чтобы явить миру лишь одну
сторону истины: улики указывают на виновность обвиняемой. Дело в том, чтобы
явить миру истину в совокупности, — и Мейсон медленно поднял правую руку,
вытягивая подальше указательный палец. — То есть доказать, что обвиняемая
виновна вне всяких приемлемых сомнений. Полагаю, высокий суд должен известить
об этом присяжных. Впрочем, присяжные, я полагаю, понимают, что в любом
уголовном деле улики должны доказывать виновность обвиняемого вне всяких
приемлемых сомнений. В противном случае обвиняемый имеет право на
оправдательный вердикт.
— Высокий суд учтет этот вопрос в своих определениях, —
сказал судья Флинт.
Мейсон медленно опустил руки с вытянутыми пальцами и сел на
место. Судья Флинт с трудом удержался от улыбки: Перри Мейсон в искусной манере
отказался от вступительного слова, но тем не менее впечатляюще выиграл у
обвинения очко.
— Вызовите вашего первого свидетеля, — приказал судья Флинт.
— Я вызываю Эмили Диксон.
Мисс Диксон, довольно привлекательная женщина лет сорока с
небольшим, приняла присягу и, назвав имя и адрес, уселась на свидетельское
место.
— Назовите род ваших занятий на шестое сентября сего года, —
начал Парма протокольный церемониал.
— Я заведовала меблированными комнатами Паркхэрста.
— А сами вы жили там же, в меблированных комнатах?
— Да.
— Знали ли вы Дорри Эмблер при жизни?
— Одну минуту, — вступил Мейсон. — Если высокий суд
позволит, прошу отвести этот вопрос. Прошу также, чтобы прокурору было вынесено
замечание за должностное нарушение. Я протестую против любого заявления,
подразумевающего, что Дорри Эмблер мертва. Это предполагает факт недоказанный.
— Я не говорил, что она мертва, — стал оправдываться Парма.
— Я просто спросил свидетельницу, знала ли она Дорри Эмблер в течение ее жизни.
Это абсолютно допустимый вопрос. Я всегда могу спросить это о ком бы то ни
было. Я могу спросить, знала ли, например, она вас в течение вашей жизни.
— Сие выражение стабильно предполагает, что лица, о котором
так осведомляются, уже нет в живых, — сказал Мейсон, — и я слышу, что вопрос
умышленно искажен, чтобы внушить именно такое впечатление…
— Я тоже так полагаю, — сказал судья Флинт. — Итак,
джентльмены, давайте избегать любых неверных толкований… Я с готовностью дам
обвинению представить свидетельства о другом преступлении при условии, что оно
строго имеет отношение к данному вопросу и призвано показать мотив, метод либо
основной стиль убийцы…
Постановляю, что здесь не будет представлено никаких
свидетельств о каком бы то ни было преступлении, совершенном после того, как
предполагаемое в данном деле преступление было уже завершено.
— Снимаю этот вопрос, — с неудовольствием сказал Парма.
— Рекомендую присяжным не придавать значения любым намекам,
содержащимся в этом вопросе, равно как и любым мыслям, которые могли бы
зародиться в ваших умах вследствие природы вопроса… Я намерен заявить прокурору,
что объявлю о нарушении процессуальных норм, если будут сделаны повторные
попытки обойти постановление высокого суда.
— Я вовсе не пытался обойти постановление высокого суда, —
обидчиво сказал Парма.
— Что ж, — сухо заметил судья Флинт, — вы слишком опытны,
чтобы не понимать воздействия вашего вопроса. А теперь предлагаю вам продолжить
и быть очень осторожным.
— Очень хорошо, — кисло сказал Парма, поворачиваясь к
свидетельнице. — Вы знали Дорри Эмблер до шестого сентября?
— Да.
— Как долго вы знали ее до шестого сентября?
— Приблизительно… о, я полагаю, месяцев пять-шесть.
— У мисс Эмблер была квартира в меблированных комнатах
Паркхэрста?
— Да, была.
— Назовите номер, пожалуйста.
— Квартира девятьсот семь.
— Ответьте, сдавалась ли квартира восемьсот пять до
двенадцатого сентября, и если да, известно ли вам имя арендатора?
— Теперь я его знаю. Его имя — Джаспер Данливи, но в тот раз
он представился Уильямом Кеймасом.
— Когда вы сдали ему квартиру восемьсот пять?
— Одиннадцатого сентября.
— Этого года?
— Да.
— Я еще задам этой свидетельнице вопросы по поводу другого
аспекта дела, — сказал Парма, — но вызову ее позднее…
— Очень хорошо, — сказал судья Флинт, поворачиваясь к
Мейсону. — Приступайте к перекрестному допросу.
— Вы можете описать Дорри Эмблер? — начал Мейсон.
— Да. Ей было примерно лет двадцать пять — двадцать шесть.
— Глаза?
— Карие.
— Волосы?
— Темно-каштановые.
— Общий вид?
— Она была почти точной копией обвиняемой по этому делу,
сидящей вон там, слева от вас…
— О, так вы заметили сходство? — спросил Мейсон.
— Я заметила такое редкое сходство, поразительное сходство…
— Вы когда-нибудь высказывались по этому поводу?
— Ну да, естественно.
— А можно ли было перепутать обвиняемую с Дорри Эмблер и
наоборот?
— Да, еще бы…
— Когда вы впервые увидели обвиняемую?
— Когда ее ввели в комнату для опознания.
— И в тот раз вы опознали ее как Дорри Эмблер? — прищурился
Мейсон.
— Возражаю, — закричал Парма. — Некомпетентно, неуместно и
несущественно. Неверное ведение перекрестного допроса.
— Возражение отклоняется, — резко бросил судья Флинт.
— Ну, мне сказали, я приглашена для опознания Минервы
Минден, и я им сказала…
— Не имеет значения, что вы сказали им, — остановил ее
Мейсон. — Что они сказали вам!
— Что они хотят, чтобы я опознала Минерву Минден.
— А вы сказали, что никогда раньше не видели Минерву Минден?
— Да.
— И тем не менее от вас хотели опознания женщины, которую вы
никогда не видели?
— Они хотели, чтобы я посмотрела, не похожа ли она на Дорри
Эмблер.
— Итак, вы увидели ее впервые в комнате для опознания?
— Да.
— И заметили сходство?
— Да.
