— Я не знаю, — опустил голову, словно школьник, лейтенант
Трэгг.
— Вы ведь не получили в необходимых размерах признаков
сходства на этих отпечатках пальцев, чтобы зафиксировать идентичность?
— Заявляю, — вспыхнул лейтенант Трэгг, — что мы получили
достаточно признаков идентичности, чтобы показать очень сильную вероятность.
— Но ведь вероятность, лейтенант, это еще не идентичность.
— Ну…
— Будьте искренни, лейтенант, — перебил его Мейсон. —
Требуется как минимум двенадцать признаков сходства, чтобы установить точную
идентификацию, разве не так?
— Ну… нет, это не так, — замялся Трэгг. — У нас немало
раскрытых дел, в которых нам удавалось провести идентификацию на основании еще
меньших признаков сходства.
— И сколько же признаков?
— Ну, в некоторых случаях девяти или десяти признаков
достаточно в тех обстоятельствах, когда мы отвергаем возможность случайного
дублирования.
— Но в данном деле таких обстоятельств не было?
— Нет.
— Так вы не считаете, что шести признаков сходства
достаточно для того, чтобы доказать идентичность?
— Самих по себе недостаточно, конечно… Но ведь есть и другие
доводы. Если учесть правдоподобие хотя бы шести признаков сходства в отпечатках
пальцев (это допускается в случаях, когда невозможно добиться абсолютно четкого
впечатления), учесть квитанции на аренду, выписанные на имя Дорри Эмблер, ключ
от квартиры, обнаруженный в кошельке покойной, а также принять во внимание пол,
возраст, фигуру, цвет волос, если объединить все слагаемые, можем определить
очень большую математическую вероятность…
— Именно так, — сказал Мейсон. — Вы и располагаете большой
математической вероятностью идентичности. И все-таки вы не можете свидетельствовать,
что это тело принадлежало Дорри Эмблер.
— Да, не могу поклясться в этом, нет, сэр…
— Итак, вы говорите о математических вероятностях пола в
числе прочих вещей, — сказал Мейсон. — Но только пол имел бы весьма слабую
ценность как доказательство, не так ли?
— Что ж… да.
— Итак, сходство шести признаков при идентификации не может
доказывать, что отпечатки пальцев были идентичными?
— Нет, я уже объяснил это. Тем не менее я могу с их помощью
подтвердить вероятность. Идентичность этих двух признаков сходства должна дать
нам, я бы сказал, примерно один шанс из пятидесяти, что тело не принадлежит
Дорри Эмблер. А ключ от квартиры создает другой математический фактор. В
Лос-Анджелесе сотни подобных домов. В доме с меблированными комнатами. о
которых идет речь, десять этажей На каждом из них по тридцать квартир, и то,
что именно ключ от квартиры девятьсот семь был при убитой, составляет один шанс
из трехсот, а при умножении соотношения один к тремстам на пятьдесят мы
получаем коэффициент один к пятнадцати тысячам и …
— Так, одну минуту, — вмешался Мейсон, энергично потерев
виски. — Вас не назначали здесь экспертом-математиком, лейтенант Трэгг…
— Но я эксперт в области криминальных расследовании и в
состоянии проделать простые магматические расчеты.
— Именно, именно, — насмешливо сказал Мейсон, — и вы
запросто можете вывернуть свою абракадабру так, что в результате придете к
совершенно астрономической цифре, которая отвечает вашим целям. Мы можем,
например, взяться за это и таким образом: скажете, что существует только два
пола (и поэтому тот факт, что обвиняемая — женщина, дает один шанс из двух),
далее, существует только десятая часть взрослых женщин в рамках определенной
возрастной группы, которых вы способны опознать (значит, вы получаете
соотношение двадцать к одному за то, что это была особа, о которой идет речь);
далее, из женщин данной возрастной группы лишь приблизительно одна из двадцати
имеет такой цвет волос, так что вы можете перемножить все и получить
коэффициент четыреста к одному…
— Ну это же нечестно, — перебил его лейтенант Трэгг. — Какое
искажение фактов!
— Но мой прием продолжает ту же самую линию аргументации,
которую вы используете, пытаясь вывести математическое правило вероятностей. Ну
хорошо. Я ставлю перед вами вопрос в последний раз. Вы ведь не можете
констатировать вне пределов разумных сомнений, что тело принадлежало Дорри
Эмблер, или можете?
— Нет, не могу.
— Это все, — сказал Мейсон.
— А теперь я хотел бы вызвать еще одного свидетеля, это
будет, леди и джентльмены, возможно, вне протокола, — объявил Гамильтон Бюргер.
— Я вызываю Рози Честер.
Рози Честер, рыжеволосая, чувственная женщина с вульгарным
ртом и настороженными глазами, вышла к столу и приняла присягу.
— Где вы проживаете? — спросил Гамильтон Бюргер.
— В настоящее время в окружном суде, — стрельнула она в зал
густо подведенными глазами.
— Вы знакомы с обвиняемой?
— Да.
— Когда вы впервые увидели обвиняемую?
— Мы были соседками по камере в течение одной ночи.
— Благодаря этому стечению обстоятельств не говорили ли вы с
обвиняемой о Дорри Эмблер?
— Да.
— И что же обвиняемая говорила о ней?
— Она сказала, что Дорри Эмблер никто и никогда больше не
увидит.
— Было ли какое-нибудь продолжение этого разговора? —
пожевал губами Бюргер.
— Я спросила, не беспокоит ли ее, что Дорри Эмблер может
потребовать свою долю наследства, а она рассмеялась и сказала, что Дорри Эмблер
никогда больше не появится и не потребует никакой доли…
— Было это до или после того, как было обнаружено тело?
— Думаю, тело уже обнаружили, но обвиняемая об этом не
знала. Публично о находке еще не было объявлено.
— Перекрестный допрос, — бросил Гамильтон Бюргер.
— Вам предстоит суд по какому-то обвинению? — спросил
Мейсон.
— Да.
— За что?
— За хранение марихуаны.
— Как только у вас состоялся этот разговор с обвиняемой, вы
связались с прокурором, не так ли?
— Вскоре после этого.
— А как вы добрались до него?
— Он добрался до меня…
— О, — проницательно прищурился Мейсон, — выходит, вам
сказали, что вас поместят в одну камеру с обвиняемой и надо попытаться вызвать
ее на разговор, да?
— Что-то вроде этого.
— И вы попытались вызвать ее на разговор?
