— Что ж. Придётся двигаться сегодня. А то меня начальство сожрёт, если я тебя не доставлю немедленно.
— Куда двигаться? — осторожно спросил я.
— Как куда? — осклабился Дмитрий, — в столицу сектора, конечно. Кадетка такого уровня есть только там. Я, кстати, буду твоим куратором весь первый уровень.
— Куратором так куратором, — я пожал плечами и вслед за Дмитрием вышел из кабинета.
Глава 11
Иногда по ночам мне снилось, что я не пошёл к выходу из пещеры; что развернулся и, восстанавливая путь по памяти, двинулся обратно, наверх, к замку. Конечно, в реальности этого просто не могло быть: человек не в состоянии отказаться от выхода на поверхность после долгого блуждания в подземелье, особенно когда не видит в этом особых рисков. Но всё равно — после таких снов пробуждение было особенно тяжёлым.
Я понимал, что там, наверху, тоже была ловушка, только ледяная — но всё равно тосковал. Новая Земля, даже внутри Аномалии, была совсем как привычный мир. Совершенно не похожий на то безумное место, где я оказался.
Люди приходили в этот мир уже взрослыми. Они обладали всеми необходимыми социальными навыками, включая знание языка. Причём язык в разных местностях этого мира был разным. Новорожденные, как правило, появлялись там, где их могли понять. Несмотря на наличие разных языков, тут не было понятия этнической или национальной принадлежности. Возможно, потому, что разобщение было куда более прямым и значимым: здешнее человечество делилось всего на две части. Я интуитивно понимал, по какому именно признаку это разделение происходит; именно на него меня тестировали в первые дни после «рождения». Но самостоятельно сформулировать его точное определение вряд ли смог бы. По крайней мере так же хорошо, как это сделал инструктор по Общей доктрине. Он сказал, что «люди отличаются направлением эмпатии, умением чувствовать и сопереживать состояние другого человека». Люди моей стороны, наблюдая за страданиями другого человека, испытывали дискомфорт. А те, с кем мы воевали — удовольствие. Вот и вся разница.
Мужчин тут было значительно больше, чем женщин. Соотношение один к десяти, как минимум. Но, учитывая способ появления людей на свет, традиционных семей тут не было, да и быть не могло. Как и детей. Так что дисбаланс этот не играл существенной роли в общественной жизни.
Интересно, что животные в этом мире жили и размножались вполне нормально — точно так же, как и у нас. Я узнал это довольно быстро, побывав на ферме, где проходил недельную трудовую вахту. И никого такое положение вещей не удивляло. Учёные считали, что человек — сложный продукт самоорганизации материи, возникающий в точках интерференции информационных эманаций биосферы. Религии же отдавали предпочтение креационизму. Да, тут было несколько конфессий, но разбираться в доктринальных нюансах у меня не было никакого желания. К счастью, религиоведение не относилось к обязательным предметам программы.
Экономика тут была плановой и мобилизационной. Что, в общем, не удивительно для мира вечной войны. Кстати, географически планета ничуть не напоминала Землю: очертания материков и океанов были совсем другими. А ещё тут не было смены времён года. Просто чем выше широта — тем холоднее. И боевые действия велись, разумеется, во всех климатических зонах. При этом продолжительность суток равнялась земной — двадцать четыре часа.
Тут не было естественных спутников. Поэтому ночи были тёмными. А ещё до относительно недавнего времени не было понятия года и месяца. Только научившись определять параллакс звёзд, местные учёные стали использовать годы для статистических подсчётов.
История этого мира — это история одной войны. Она началась в те времена, когда люди приходили в мир не зная письменности. Сражения велись дубинами, копьями, а то и просто голыми руками.
Постепенно орудия уничтожения усложнялись. Появлялись зачатки экономики. Чтобы производить более изощрённое оружие, ремесленникам требовалась ресурсная и технологическая база. Нужно было, чтобы племя производило достаточно еды и могло создавать всё более сложные технические приспособления. Хозяйство и технологии развивались — пока не поднялись до уровня, примерно соответствующего земному.
По официальной историографии, наша сторона три раза была близка к захвату контроля над всей сушей. Противник оставался только на архипелаге, расположенном в центре Южного моря — последней точки у полюса, которая блокировала захват Гор Недоступности на Крайнем Юге. По легенде (которую активно поддерживали все конфессии) в этих горах находится Замок Неба, захват которого положит конец войне. Но для того, чтобы попасть туда, нужен полный контроль над Горами Недоступности.
Когда я услышал про этот самый легендарный Замок — насторожился, конечно. Сразу подумал о руинах и башнях. Но, как объяснил инструктор по Общей истории, в наше время Замок считается, скорее, символом, чем реально существующим объектом. За всю историю его ни разу никто не видел. Да и в захвате Гор Недоступности нет никакого практического смысла — ведь на них невозможно жить и вообще вести какую-либо деятельность. Их высота — больше двадцати километров. Туда даже подняться невозможно без специальных скафандров и запаса кислорода. Просто захват этих гор будет означать, что в мире не останется места для тех, кто принадлежит другой стороне.
При всей технической развитости этого мира, тут не было ракетных технологий и ядерного оружия. Почему? Понятия не имею. Но спрашивать об этом инструкторов не стал. Не хотелось выдавать излишнюю осведомлённость. Своё происхождение я, конечно же, сохранял в тайне, потому что всё ещё надеялся отыскать способ попасть домой.
И самое главное. Люди тут не умирали. Точнее, не умирали окончательно — потому что в бою противника можно было уничтожить. Но потом все погибшие возрождались, той же ночью. Просто появлялись, буквально из воздуха, вблизи ближайшего расположения войск своей стороны. Отряхивались и шли спокойно по своим штатным местам — ужинать или спать, если время и обстановка позволяла.
Какой смысл при таком раскладе в захвате территорий, и как можно одержать верх над противником? И вот тут начинается самое интересное. Оказывается, можно, и смысл есть. Частично это зависит от «сил природы», частично — от умения брать пленных. В истории бывали периоды, когда по каким-то причинам вдруг начинало «рождаться» больше наших. И наоборот. Учёные считают, что это связано с контролируемой территорией — чем она больше, тем больше шансов на появление «новорожденных». А ещё каждая сторона старалась «перевоспитывать» тех, кто попадал к ним в плен.
И, если мы действовали, что называется, «мягко», применяя психотехнологии, исправляя направление эмпатии, то противник просто издевался над теми, кто попадал к нему в руки — не давая, однако, захваченным погибать. Говорят, в некоторых случаях бесконечные пытки продолжались месяцами, и даже годами. После такого значительная часть пленных перерождалась, оказываясь на той стороне. Лишь очень немногие возвращались к нам. Таких можно было узнать — по глазам и особой молчаливости. Их редко посылали на передовую, слишком велик был риск что в запале боя они снова окажутся опасно близко к той грани, которая отделяет наших от врагов. Но из них получались очень хорошие инструкторы. Одно их присутствие было мощнейшим стимулом к тому, чтобы крайне прилежно относиться к усвоению военных премудростей.
