Если бы хотя бы у меня хватило ума не лезть на захваченные позиции. Не пытаться его найти.
Я ведь знал, как выглядят люди после удара вакуумным из ТОСа.
Всё, что я мог сделать — это похоронить его в отдельной, собственной могиле. Поставить информационную табличку. Пометить координаты места.
У него осталась жена и двое детей. Когда он погиб, они были в Польше, в эвакуации. После войны они нашли могилу, перезахоронили как положено. Поставили памятник. Я старался помогать им — дистанционно, так, чтобы они не заподозрили о помощи. И следил за их судьбой, в меру своих сил.
Наверно, поэтому завести свою семью я так и не решился.
Я лежал какое-то время, стараясь загнать демонов прошлого обратно в самый тёмный чулан подсознания.
Чтобы стало легче, начал анализировать ситуацию.
Научники говорили, что Аномалия ведёт в места, которые формируются некими информационными… сущностями. Что множество погибших птиц открыли проход в эти миры.
Забавно, что они не упомянули то, что такие места давно известны всем традиционным земным культурам, под разными названиями. Впрочем, допускаю, что таких мест — много. И они все — разные. А где именно человек оказывается после смерти зависит от того, как он живёт и как умирает.
Похоже, Аномалия меня вынесла в место, подозрительно напоминающее скандинавскую Вальхаллу. Тут одни военные, бесконечная битва и возрождение каждую ночь. Разве что пиров по вечерам как-то не хватает… и это странное разделение на «плохих» и «хороших» — что-то не помню такого в мифах.
Информации у меня пока ещё маловато, чтобы делать окончательные выводы, но, похоже, сюда попадают те, кто погибает в бою. Они ничего не помнят о прошлой жизни. Устраиваются тут, продолжают бесконечно воевать, гибнут, возрождаются, снова гибнут — в призрачной надежде… на что?
Человек должен на что-то надеяться, верить в саму возможность перемен. Здешнее общество удивительно стабильно для такой безумной конструкции. Так не должно быть — если только его не поддерживает нечто неизвестное.
Надо внимательнее приглядеться к местным религиям. Вопреки совету генерала.
Когда я вошёл в столовую, все замерли. Стало очень тихо. Я успел пожалеть, что согласился на Женькину просьбу и вышел из палаты. Но как только я взял поднос и встал в очередь на раздачу, гул голосов и обычное движение возобновилось. Да, в мою сторону всё ещё бросали любопытные взгляды, но делали это украдкой, ненавязчиво.
Когда я доедал второе, в столовую вошёл Даниил. Когда я увидел его, едва смог сдержать улыбку: он не шутил, когда говорил о том, что после каждого возрождения ему приходится серьёзно работать над собственными физическими кондициями. Китель не мог скрыть округлый выпирающий живот, а второй подбородок лежал на воротнике форменной рубашки.
Он взял салат, стакан воды и сел за мой столик.
— Привет, — кивнул он, и принялся за еду.
«И как его угораздило попасть в эпицентр боевых действий?» — молча недоумевал я, наблюдая за тем, как он молча, тщательно пережёвывая, поглощает салат.
— Говорил же — не всем так везёт, как тебе. Некоторым приходится работать над собой, — сказал он, сделав глоток воды.
— Да, пожалуй, я везучий, — ответил я.
— Не доставали тебя тут?
— Нет, — я покачал головой; про визит генерала я решил умолчать.
— Мы стараемся перекрыть информацию. Минимизировать распространение. Я хочу удержать тебя в разведке. Ты сам как к этому?
— Поддерживаю, — кивнул я, в этот момент осознав, что действительно не хочу уходить на линейные должности. Это меня немного удивило, и я начал копаться в себе, пытаясь понять, откуда взялось это нежелание. Ведь военная карьера открывала мне больше возможностей, дорогу к информации и ресурсам, а с ними, возможно, и путь обратно. Мне понадобилось секунд десять, чтобы понять. Дело было в Алине. Похоже, я надеялся на новую встречу.
— Что такое? — насторожился Даниил.
— Да нет. Всё нормально. Вспомнил дорогу обратно.
— Ну ты дал, конечно, — усмехнулся он, — расскажешь потом, как до отрогов добрался. Шансов не было — у них отлично отлажена поисковая система. Собаки, вертолёты, все дела. Наверно, нашёл какой-то обходной путь? Пещера? Река подземная? В общем расскажешь.
— Расскажу, — кивнул я.
— Как выпишешься, заходи в мой кабинет. Управление, второй этаж, двести двенадцать. Допуск на тебя уже оформлен, пропустят.
— Есть, — ответил я.
— Да брось. Это не приказ. Просто поговорить хочу. Неформально. Понимаешь?
Я кивнул. Как-то слишком много желающих вести неформальные разговоры вдруг появилось…
— Только обязательно до доклада, хорошо? — он поднял левую бровь, наблюдая за моей реакцией
— Хорошо, — снова кивнул я. — До доклада. Я зайду.
— Вот и отлично! — Даниил осклабился, одним глотком допил воду, и поднялся из-за стола, — увидимся тогда.
Меня выписали под вечер. Идти докладываться в Академию не было никакого смысла, поэтому я пошёл в расположение кадетки, в свою казарму. По дороге я встречал больше любопытных взглядов, чем обычно — но это могло и казаться. Побочный эффект всего случившегося.
Я специально пошёл пешком, чтобы добраться до места уже после ужина, а лучше — после отбоя. Не хотелось долгих разговоров с сокурсниками.
Уже возле казармы я задержался в парке, у турников. Тренировался, пока не стемнело. В тусклом оранжевом свете фонарей я пошёл на ночёвку.
Дневальный на тумбочке, увидев меня, вытянулся в струнку и отдал приветствие. Как будто знал о моём новом офицерском статусе. Это был кто-то из новеньких, я не помнил его имени, поэтому просто пришлось ответить на приветствие.
В казарме почти никого не было. Народ использовал свободное время до отбоя, и меня это обрадовало. Я разделся. Приготовил потные вещи для прачечной, запихнув их в номерной мешок, и направился в душ. Мои вещи в тумбочке были в полном порядке — всё осталось на своих местах, от зубной пасты до шлёпанцев.
Душевые кабинки в расположении были полностью изолированными и запирались изнутри. В земных казармах так делали редко — но здесь это было насущной необходимостью. Подобие личной жизни.
Поэтому я сильно удивился, когда вышел из душа и обнаружил себя в окружении однокурсников.
Они стояли молча, пожирая меня глазами.
— Так, — сказал я, прочистив горло, — что тут происходит?
Ребята как-то синхронно опустили головы. Замялись.
— Серёг… — начал мой сосед по койке, Коля, — мы понимаем, что никто ничего официально не признает… но понимаешь, у нас много верующих… просьба к тебе есть небольшая. Не откажи. Ты… понимаешь?
— Нифига я не понимаю! — ответил я, сканируя пространство, чтобы определить пути отхода.
