Она проигнорировала мольбу о помощи и прошествовала в свой офис, покачивая бедрами чуть сильнее, чем обычно.
Чтец аккуратно провел по титульной странице, как будто хотел мягким движением разбудить рукопись.
– «Молчаливое танго», – начал он, – автор…
Он сказал что-то, что прозвучало как два слова. И хотя он за годы тренировки идеально освоил концевую модуляцию слогов, никто не разобрал его бормотания. Его голос вдруг стал тонким, как несколько нитей из мотка шерсти. Нащупывая свой путь, он читал первые предложение, хватаясь за каждое слово.
Карл и Шаша невольно задержали дыхание от того, что поставили в такую неприятную ситуацию такого приятного человека.
Но с каждым словом, которое выходило в мир, не спотыкаясь, с каждым предложением, которое не получало в ответ зевок или неуместный смешок, Чтец обретал уверенность. Из уверенности рождалась радость – в его собственных строках.
Карл и Шаша видели, как Чтец сиял. И видели, как в своем офисе сияла Мерседес Рименшнайдер.
Работницы и работники тоже отложили свои дела, обратившись в слух: они чувствовали, что происходило что-то совершенно особенное.
Мировая премьера на сигаретной фабрике «Торседор». И человек, который обрел собственный голос.
– Ты оказала мне отличную услугу, – сказал Карл, – не важно как. Сейчас ты по-настоящему спасла писательскую судьбу.
Карл и Шаша очень тихо ушли, не желая нарушать счастливый момент Чтеца. Карла тоже наполняло счастье, такое огромное, что он не знал, как его немолодому телу с этим справиться. На Мюнстерплац он тепло попрощался с Шашей, которая оттуда заторопилась в школу. Чтобы отпраздновать этот день, Карл купил сильванер из знаменитого Вюрцбургского виноградника и сразу же после обеда сделал первый глоток. Затем уселся за свой любимый роман «Непростой читатель». Маленькая книга великого писателя, которую он позволял себе всего раз в год и которую с нетерпением ждал каждый раз, как гурман ждет молодую спаржу.
Пока что этот день был одним из лучших в жизни Карла. Но порой жизнь не дает человеку слишком много счастья за раз, как будто скупо следит, чтобы тот не переполнился самоуверенностью.
Вечером в книжном магазине у городских ворот Сабина Грубер вызвала его на разговор в офис. Он сел, а она продолжала стоять.
– Я должен рассказать вам нечто замечательное, – сказал Карл, который хотел поделиться с ней утренним переживанием. Она точно порадуется тому, как много счастья приносит ее книжный магазин людям.
Ей это было совершенно безразлично.
– Прежде чем вы узнаете об этом от кого-нибудь другого, хочу сообщить, что похороны пройдут в очень узком кругу. Только для самых близких родственников. Так хотел бы отец. Вы подождете на кладбище со своими соболезнованиями, пока не закончится официальное погребение. Мы также хотели бы обойтись без венков.
– Но весь город захочет попрощаться с Густавом! – Карл не удержался и вскочил со стула. – На кладбище пришло бы множество людей, ведь он любил всех своих покупателей.
Может, не всех, но большинство из них. Любить всех не мог бы ни один человек, даже если бы у него было столько же юмора, как у Густава.
– Такова его воля.
– Я в это не верю! – вырвалось у Карла.
– Вы обвиняете меня во лжи?
– Нет, – он покачал головой. – Просто я думаю, что вы его неправильно поняли.
– Но сказали вы совсем иначе, так что разговор окончен. Впредь обдумывайте хорошенько, прежде чем меня обвинять. – Сабина Грубер оставила его одного. Он чувствовал себя одиноким. Таким одиноким, каким он никогда еще не был в этом книжном магазине.
Потом ему стало еще более одиноко. На шумной площади, где Шаша должна была его встретить. Карл долго ждал ее, в конце концов обыскал всю площадь и даже выкрикивал ее имя. И все-таки на сегодняшней прогулке он оказался один. Карл проходил и мимо тех домов, куда сегодня не должен был нести новые книги. Может быть, Шаша ждала его у мистера Дарси, у Эффи или у Чтеца? Он заглянул даже в мрачный переулок, который всегда его так пугал. Ее нигде не было. Пес сегодня тоже не пришел. В прошлый раз Карл не дал ему угощение, и вот какой оказалась его привязанность.
Когда Карл вернулся на площадь, Шаши там по-прежнему не было.
Некоторые люди не могут есть, когда им грустно. Карл на следующий день не мог читать. Еду он поглощал машинально, а вот с чтением все по-другому. Он пытался вновь и вновь унестись мыслями в другой мир, но мысли так и цеплялись за «здесь и сейчас». С тех самых пор, как он научился складывать слова из последовательности букв, Карл не помнил ни одного дня, когда бы он не прочел ни строчки. Однако у чтения есть своя воля. Человек на нее повлиять не в силах.
Когда он вечером пришел в книжный магазин у городских ворот, через стеклянные окна он увидел, как Сабина разговаривала с незнакомцем в костюме рабочего. Она пыталась успокоить его, но безуспешно. Казалось, когда он рычал, большие окна вибрировали. В книжных магазинах такие вспышки эмоций – редкость. В романах на книжных полках, конечно, их были сотни или даже тысячи, но не в проходах между полками.
Выходя, человек хотел было хлопнуть дверью, но это было непозволительно, поэтому он закрыл ее по обыкновению нежно.
Качая головой, Карл зашел в магазин. Колокольчик на двери еще продолжал звенеть, когда Сабина Грубер вызвала его в офис. Когда Карл зашел, она не посмотрела ему в глаза и даже не повернулась к нему. Карл не успел сесть или хотя бы сделать полный вдох. Как только они остались вдвоем, Сабина Грубер произнесла короткое предложение, всего два слова, пять слогов, но с силой целого романа.
– Вы уволены, – ее голос яростно подрагивал.
– Что? Почему?
– Я не обязана и не собираюсь это объяснять, – она встала за своим письменным столом, как за барьером.
– С какого дня? – спросил Карл. Он ожидал этого и боялся. Только не так скоро. Карлу все происходящее казалось нереальным.
– Прямо сейчас. Вашим клиентам я немедленно сообщу по телефону.
После всех этих лет он должен был уйти совершенно безмолвно. Как книга, которую оборвали на середине предложения.
– Пожалуйста, позвольте мне сегодня разобраться с этим самому! – Сабина Грубер молчала, поэтому он добавил: – Тогда я не буду создавать вам проблем и скажу коллегам, что поддерживаю это решение. Если хотите, даже скажу, что увольняюсь сам.
Она не ответила, но кивнула и указала на дверь. Так закончилась история продавца книг Карла.
* * *
Понимание, что ты делаешь что-то в последний раз, превращает каждое действие в нечто особенное. Карл никогда еще не делал уголки упаковочной бумаги такими острыми и никогда еще не складывал их так ровно. Книгу для Эффи он оставил напоследок.
Он заворачивал ее так нежно, как укутывают ребенка. Держа книгу в руках, он думал о том, какая она легкая. Внутри целая жизнь, а весит всего несколько сотен граммов.
