Но еретики делали это. Каким-то образом они, должно быть, заряжают эти проклятые штуки с казенной части, как их проклятые пехотные винтовки!
Еще один ураган опустошения пронесся по позициям его полка, разрывая и кромсая, взрывая подготовленные заряды каскадом вторичных взрывов, и желудок майора Силвстира превратился в ледяной железный шар, когда он понял, как быстро этот порожденный демонами броненосец собирается разорвать его команду на части.
И они даже не смогли поцарапать его краску.
К горлу подступила желчь. Его люди умирали из-за него, и они умирали ни за что. Конечно, чего бы Бог ни требовал от них, это не означало бесполезно жертвовать своими жизнями, когда их оружие не могло даже надеяться причинить вред врагам, которые их убивали!
— Уберите их! — взревел он, шатаясь, покидая свой командный пункт и направляясь вдоль земляного вала, на ощупь пробираясь сквозь дым, вонь взрывов и разорванные тела своих людей. — Уведите людей отсюда, черт возьми!
В дыму и хаосе он столкнулся с капитаном Хилмином, одним из своих командиров батарей, и схватил его за оба плеча.
— Выводите своих людей, Хенрей! — крикнул он, его голос дрожал в суматохе и безумии, пока он тряс Хилмина. — Вытащите их — и передайте сообщение! Мы не можем бороться с этим своими двенадцатифунтовыми пушками!
— Но… но, сэр!..
— Не спорь, черт бы тебя побрал! — Силвстир зарычал. — Убери их отсюда — сейчас же!
Новые раскаты грома вызвали новые взрывы, и крики истерзанных и сломленных людей раздирали их уши. Хилмин смотрел на него еще на один удар сердца, затем отрывисто кивнул и развернулся, выкрикивая собственные приказы.
Силвстир оставил его наедине с этим, пробиваясь по всей длине земляного вала сквозь неразбериху и умирающих, снова и снова выкрикивая приказ отступать. Некоторые из его людей услышали его и отказались повиноваться. Другие никогда больше ничего не услышат, но большинство его стрелков — во всяком случае, те, кто еще был жив, — услышали и повиновались.
Майору стало стыдно за то, что он бежал. Он знал — он знал — что это был правильный приказ, но все равно ему было стыдно. И он знал, что его люди тоже это сделают. Он не знал, что могут сказать о сегодняшней работе инквизиторы, но генерал Рихтир поймет. Он бы знал, что у него не было другого выбора, кроме как…
Еще один шестидюймовый снаряд вонзился в развалины полка Фейликса Силвстира. Этот нашел погреб, и майор почувствовал, что летит по воздуху. Затем он почувствовал сокрушительный удар… и больше ничего.
* * *
— Закрепите орудия, мастер Бладиснберг, — сказал Хэлком Барнс, и его голос был ровным, а глаза темными. — Передайте расчетам, что я сказал «молодцы».
— Есть, есть, сэр! — в трубке снова раздался ликующий голос Поэла Бладиснберга. — Спасибо вам!
— Не за что, — ответил Барнс. — Вы это заслужили.
Он закрыл переговорную трубку, открыл дверь боевой рубки и вышел обратно на крыло мостика. Длинная полоса коричневого тумана от порохового дыма «Делтака» унеслась прочь с холодным, усиливающимся бризом. Еще больше дыма поднялось густым удушливым столбом над развороченными обломками, которые когда-то были батареей из двадцати четырех двенадцатифунтовых орудий. — В этих развалинах может быть зарыто целых пять неповрежденных орудий, — мрачно подумал он. — Их не могло быть больше.
Интересно, как Поэл отнесется к моим комплиментам, когда у него будет время подняться на палубу и действительно увидеть, что мы сделали? Знаю, что барон Грин-Вэлли прав. Вы не выиграете войну, умирая за свое дело; вы выиграете ее, заставив другого бедного проклятого ублюдка умереть за свое. И Лэнгхорн знает, что идеальная битва с точки зрения любого командира — это та, в которой никто из его людей не погибнет. Но это..! Все равно как… бить дубинкой цыплят. Они никак не могли причинить нам вреда, а мы….
Он уставился на дело рук своего корабля, слушая, как раскатывается и ревет гром армейской артиллерии, а затем глубоко вздохнул и повернулся обратно к боевой рубке.
— Подойдите на четверть пункта к левому борту и увеличьте скорость до половины вперед, — тихо сказал он.
— Четверть румба по левому борту и половина вперед, есть, сэр! — ответил главстаршина Фирджирсин, и если в его голосе и было какое-то сомнение, Барнс его не услышал. В данный момент это имело значение. И даже большое, потому что Фирджирсин имел значение.
Капитан Хэлком Барнс расправил плечи и снова поднял свою двойную трубу, высматривая буксирную дорогу вдоль западного берега реки. Того, который он должен был взять под обстрел, чтобы помешать врагу и прикрыть высадку батальона морской пехоты, который граф Хэнт отправлял вверх по реке вслед за «Делтаком». Маловероятно, что они смогут полностью отрезать отступление Рихтира. Доларский генерал был слишком умен, чтобы окопаться на восточном берегу реки. Вероятно, он верил — по крайней мере, надеялся, — что его баррикада из речных барж защитит его тыл, но было очевидно, что он не был готов рисковать существованием своей армии из-за этой веры. И их шпионы сообщили о другой баррикаде через реку в пяти милях дальше к северу. Как бы ни старались инженеры, они не смогли бы пробить брешь в этом препятствии до того, как большинство бегущих доларцев уже минуют его на пути к Эвиртину. Так что нет, они не собирались удерживать Рихтира от отступления вверх по линии Серидан, но они, черт возьми, вполне могли сделать это дорогостоящим занятием.
И это, — напомнил он себе, оглядываясь на разрушенную оборонительную батарею, — было тем, ради чего велась война, не так ли?
VII
В пятидесяти милях к востоку от Мэлиса, земли Саутмарч, республика Сиддармарк
— У нас осталось еще восемнадцать тягловых лошадей, сэр, — устало сказал полковник Алфрид Мэйкинтир. — И еще у одной двенадцатифунтовой пушки сегодня днем тоже сломалась ось. Думаю, что смогу распределить оставшихся лошадей, чтобы остальные орудия двигались — по крайней мере, на некоторое время, — но я также потерял еще двух драконов.
Выражение лица сэра Рейноса Алвереза было мрачным, когда он слушал доклад своего старшего артиллериста. Мэйкинтир не сказал ему ничего такого, чего он не ожидал. Или что-нибудь, чего он уже не слышал слишком много раз во время кошмарного отступления после разгрома в Киплинджирском лесу. Генерал, командующий тем, что осталось от армии, которая когда-то насчитывала почти четверть миллиона человек, не должен был беспокоиться о потере одного двенадцатифунтового орудия, но у него больше не было почти четверти миллиона человек. По лучшим доступным ему оценкам, его численность составляла менее сорока тысяч человек, включая более десяти тысяч деснаирцев.
И, учитывая последние потери Мэйкинтира, девятнадцать артиллерийских орудий.
— Делайте, что можете, Алфрид, — сказал он. Было время, когда его отношения с Мэйкинтиром носили ледяной формальный характер, но это время давно прошло. Одна вещь о явных катастрофах, — язвительно подумал он, — они ставят более мелкие проблемы и конфликты в перспективу. — Давайте пойдем дальше и снимем оставшихся драконов с тележек с боеприпасами. На самом деле орудия важнее, и мы ограничимся боеприпасами на передках. Как только вы наберете необходимую тягу для всех них, передайте оставшихся драконов Шалмину и установите взрыватели на тележки. — Он горько усмехнулся. — Нет смысла оставлять весь этот порох валяться где попало для еретиков.
