Конечно, ты бы так и сделал, Рейнос, — сказал он себе, сердито глядя на скучную, неинформативную карту-эскиз. — Но насколько это связано с тем, что ты понимаешь, насколько измотаны твои люди? Для тебя очевидно, что логичным шагом было бы прикончить тебя, но ты не знаешь, какие другие проблемы могут показаться им более неотложными. Например, в Чейвейре все еще есть кавалерия этого засранца Хеннета. И, по правде говоря, армия Шайло уже «добита».
Его желудок скрутило, когда он признал это, но правда была правдой, и единственной роскошью, которую он абсолютно не мог себе позволить, было самоутешительное заблуждение. У трети его людей больше даже не было оружия. Его артиллерийский обоз — то немногое, что избежало первоначальной ловушки еретиков и уничтожения арьергарда, который он оставил, чтобы задержать преследование, — был смехотворен. Его люди были больны, голодали, в изношенных, дырявых ботинках и униформе, неотличимой от нищенских лохмотьев, и их боевой дух практически отсутствовал. Правда заключалась в том, — мрачно признал он, — что на самом деле еретикам было бы выгодно отпустить то, что осталось от армии Шайло. Люди, избежавшие кошмара в Киплинджирском лесу, были жестоко травмированы. Позволить им вернуться домой, чтобы рассказать своим сослуживцам о том, что они пережили, было, вероятно, самым верным способом подорвать моральный дух любой новой армии, которую королевство Долар могло бы выставить на поле боя.
Прекрати это! — резко сказал он себе. — Да, тебя раскрутили. Они были на три хода впереди тебя — на дюжину ходов впереди этого идиота Харлесса — на каждом шагу, но это не оправдание, чтобы просто поднять руки и сдаться! Ты должен Матери-Церкви и королевству больше, чем это. И как бы сильно они ни перехитрили тебя на этот раз, всегда есть следующая попытка. Есть такая старая пословица про обожженную руку, не так ли? Что ж, Рейнос, у тебя обожжена рука до самой кости. Важно то, что ты понял из этого.
Он еще мгновение смотрел на рисунок, затем снова перевел взгляд на Лэттимира.
— Хорошо, Линкин, — сказал он ровным голосом, — мы будем продолжать двигаться вперед, чтобы соединиться с полковником Окарлином в Мэлисе. После этого, если только полковник Тируэйт не доложит, что что-то направляется в нашу сторону из Тесмара, думаю, нам придется предположить, что у нашего хорошего друга Хэнта есть другие дела. Боюсь, вероятно, генерал Рихтир. — Он поморщился. — Однако, если это так, они собираются продвигаться к Эвиртину, а затем вверх по каналу Шерил-Серидан к Торэсту и Рескару.
Он сделал паузу, и оба, Лэттимир и Мэйкинтир, кивнули с мрачным пониманием. От Эвиртина до границы с Доларом было всего триста сорок миль.
— Не вижу, что мы можем с этим поделать, — признался Алверез. — С другой стороны, если это то, что задумал Хэнт, он не будет смотреть в нашу сторону. В таком случае, наше самое большое беспокойство — это проклятые чарисийцы, движущиеся по большой дороге от Киплинджира к Черику. И, конечно, возможность того, что за нами действительно кто-то охотится из Сигмара. Мы тоже мало что можем с этим поделать, кроме как продолжать двигаться в этой грязи так быстро, как только можем, и быть уверенными, что у нас есть самое близкое к эффективному арьергарду, что мы можем придумать.
Мэйкинтир кивал более решительно, и Алверез пожал плечами.
— На мой взгляд, наш лучший выбор — пробиться на северо-запад от Мэлиса, через Тиссик, через большую дорогу, а затем через Фирнист и далее до форта Шелдин. Как только мы пересечем главную дорогу, мы свернем почти прямо на север, к Эликсбергу.
— Это долгий путь, сэр, — указал Лэттимир болезненно нейтральным тоном, и Алверез разразился лающим смехом.
— «Долгий путь» — это мягко сказано, Линкин. Или, может быть, мне следует сказать, тактично! — Он покачал головой и начал сворачивать потрепанную карту. — Либо мы выясним, что я ошибаюсь, и те же ублюдки, которые отбили Бранселик и Роймарк, будут ждать нас на линии главной дороги впереди нас, либо нам придется пройти еще двести миль или около того, а отставшие будут падать всю дорогу. Но, по крайней мере, так у нас есть шанс вернуть некоторых людей домой. Если мы двинемся в сторону Тревира или Эвиртина, то попадем прямо в объятия Хэнта. Если бы эта армия была пригодна для сражения, подойти к нему сзади было бы лучшим, что мы могли бы сделать, но это не так. И неужели кто-нибудь из нас действительно думает, что после того, как они свели воедино то, что сделали с нами в форте Тейрис и Киплинджире, Кэйлеб не снабдил бы Хэнта теми же чертовыми портативными угловыми орудиями, которые они использовали против нас? Мне неприятно это говорить, но на месте Хэнта я бы больше всего на свете хотел, чтобы мы были достаточно глупы, чтобы напасть на него в открытом поле.
Двое его подчиненных выглядели мрачными и более чем встревоженными. Не просто из-за дополнительных миль, которые он предлагал пройти своей измученной армии, а потому, что марш на Эликсберг вместо того, чтобы двигаться под звуки пушек, вполне может быть воспринят инквизицией как пораженчество.
Алверез прекрасно понимал, о чем они думают, и, возможно, они были правы. Последнее, что ему было нужно как старшему выжившему офицеру армии Шайло и тому, кто передал Харлессу первоначальное сообщение от «полковника Кирбиша», — это дать Жаспару Клинтану дополнительный повод, когда придет время служить примером. С другой стороны, если великий инквизитор думал именно так, то к его спине уже была приклеена огромная мишень. Ничто из того, что он делал, вряд ли могло это изменить, и если инквизиция собиралась сделать из него пример, то он, клянусь Богом и всеми архангелами, сначала спасет как можно больше людей под его командованием.
— Я поговорю об этом с отцом Суливином сегодня вечером, — продолжил он, засовывая свернутую карту обратно в седельную сумку. — Уверен, что он согласится, что это наш лучший вариант, так что продолжайте и начинайте отдавать приказы прямо сейчас.
— Да, сэр. Конечно. — Лэттимир снова отдал честь, повернул коня и, хлюпая, поскакал обратно тем же путем, которым пришел.
— Сэр, — начал Мэйкинтир, — думаю…
— Почти уверен, что точно знаю, что ты думаешь, Алфрид, — перебил Алверез с кривой улыбкой. — К сожалению, важно то, что думаю я, не так ли?
Мэйкинтир мгновение пристально смотрел на него.
— Да, сэр. Полагаю, так оно и есть. — Он еще мгновение смотрел Алверезу в глаза, затем глубоко вздохнул. — Просто пойду посмотрю, как распределить этих драконов, сэр.
Его тон говорил что-то совсем иное, нежели его слова, и Алверез почувствовал легкое удивление, когда понял, как много значило для него услышать это одобрение от бывшего морского офицера и союзника графа Тирска.
— Сделайте это, Алфрид, — сказал он, снова забираясь в свое седло. — Увидимся за ужином.
VIII
Разведывательный скиммер, над горами Света и Слезами Лэнгхорна, горы Света, земли Храма
— Как вы думаете, Эйва, Сандария собирается внести коррективы?
— Не знаю. — На маленьком экране кабины выражение лица Эйвы Парсан было обеспокоенным. — До того, как вы с Нимуэ отвезли нас в свою пещеру, я бы поспорила почти на что угодно, что она сможет. Но это было до того, как я узнала, во что вы собираетесь попросить нас поверить. Сандария — одна из сестер, которые интерпретировали дневник святого Коди так, чтобы указать, что души Адамов и Ев были где-то еще — с Богом — до того, как они пробудились здесь, на Сейфхолде, а не то, что их физические тела существовали до самого Сотворения Мира! То, во что вы просите нас обоих поверить вместо этого, настолько выходит за рамки всего, что мы когда-либо представляли, что я просто не знаю, поверит ли она. Если уж на то пошло, уверена, что первоначальная реакция некоторых других сестер была бы такой же плохой, как у Сандарии, или даже хуже, если бы мы рассказали им всю правду.
