Что ж, даже брат Линкин и лейтенант Жуэйгейр не собираются за одну ночь перестраивать все промышленное производство Церкви, — напомнил он себе, вкатывая велосипед на стойку перед заводом винтовок номер один имени Урвина Мандрейна. — И не думаю, что армии Божьей осталось очень много месяцев. Все, что они захотят сделать после того, как мы надерем задницу их армии между ушей и убедим храмовую четверку, что они никогда-никогда-больше не захотят связываться с чарисийцами, меня устраивает.
— Мастер Хаусмин! — Тейджис Малдин поприветствовал его широкой улыбкой, пожав ему руку. — Вижу, вы ближе по времени, чем обычно!
— Не очень хорошо указывать на то, что я всегда отстаю от графика, мастер Малдин, — нахмурившись, сказал ему Хаусмин, и Малдин усмехнулся. Он прошел долгий путь от встревоженного, но решительного мастера, который искал аудиенции у самого богатого человека на Сейфхолде, чтобы показать ему свою концепцию нового револьвера. И так и должно было быть, поскольку он сам был на пути к тому, чтобы стать одним из самых богатых людей на Сейфхолде. Однако едва ли не более важной для Эдуирда Хаусмина была уверенность Малдина в собственной самооценке — и в собственных изобретательных суждениях, — которая пришла вместе с последним безумно напряженным годом или около того его жизни.
— Мне кажется, нет никаких причин, по которым вы должны отличаться от тех из нас, кто работает на вас, сэр, — отметил Малдин. — Каждый из нас пытается выполнить двухчасовую работу за один час каждый благословенный день Лэнгхорна, не так ли?
— Я действительно верю, что вы правы, — признал Хаусмин, отпустив руку другого мужчины и мотнув головой в сторону двери оружейного завода. — Так почему бы нам с тобой не пойти и не взглянуть на твою последнюю попытку растянуть доступные тебе часы?
— Честно говоря, сэр, думаю, что это то, что вы могли бы найти немного интересным, — сказал Малдин, идя рядом с ним. — Я немного подумал о том, что вы сказали на днях об одном преимуществе гладкоствольных ружей перед винтовками. Особенно винтовками, заряжающимися с казенной части.
— А? — Хаусмин спрятал улыбку за озадаченным выражением лица. Он с нетерпением ждал этого разговора. — О! — Он позволил своему выражению проясниться. — Ты имеешь в виду их способность стрелять не просто единственной пулей, а сразу «пулей и картечью», когда дистанция достаточно мала, как в битве при Киплинджире?»
— Да, сэр, это так. — Малдин нетерпеливо кивнул. — Видите ли, я подумал об этом, и нет никакой причины, по которой мы не могли бы стрелять картечью из патрона, кроме повышенного расхода меди для столь большого патрона. Но потом до меня дошло. Патроннику все равно, из чего сделан патрон; его задача — удерживать заряд, во что бы мы его ни упаковали. И мне пришло в голову, что вместо того, чтобы использовать латунь, мы могли бы посмотреть на другие материалы. Типа бумаги. Теперь берем картон нужной формы и прикрепляем один конец к латунной чашке, чтобы она удерживала запал, и все, что нужно будет сделать, это…
X
Пещера Нимуэ, горы Света, земли Храма
— Сова и я завершили наш анализ.
Голографические глаза Нармана Бейца скользили по лицам других членов небольшой группы, собравшихся — физически или электронно — за столом в пещере Нимуэ. На самом деле, физически присутствовали только Мерлин, Эйва и Сандария Гэтфрид, но на этот раз Сова сгенерировала полные голографические изображения всех присутствующих, а не просто проецировала их на контактные линзы тех, кто был разбросан по всей планете.
— Как предположили сестры святого Коди, — продолжил Нарман, на этот раз глядя на Эйву и Сандарию, — причиной, по которой он решил писать по-испански — на испанском языке, было его беспокойство по поводу того, насколько далеко за рамки общепринятой доктрины и теологии могут выйти его рассуждения. Однако даже те фрагменты, которые он записал на английском языке, дали нам значительное дополнительное представление о том, что на самом деле произошло после удара Ракураи по анклаву Александрия.
— Озарение, которого еще нет в дневнике Сент-Жерно? — спросил Мейкел Стейнейр, сложив свои жилистые руки на столе перед собой. На самом деле они были сложены на его столе в далеком Манчире, где была почти полночь.
— На самом деле, нового довольно много. — Нарман пожал плечами. — Джеремайя Ноулз и его друзья были спрятаны в Теллесберге, Мейкел. У них был доступ только к той информации, которая доходила до того, что по сути было очень маленьким городком на далеких задворках. Это ограничивало то, что они действительно могли знать о том, что происходило в других местах, и их приказы от Шан-вей не высовываться также сыграли свою роль. Вчетвером они не смогли бы многого добиться, отрезанные от Александрии и изолированные на полмира от всех остальных колонистов, даже если бы у них не было инструкций Шан-вей затаиться, выжить и планировать будущее. Так что во многих отношениях взгляд Сент-Жерно на войну против падших был таким же взглядом постороннего, как и у любого другого жителя Сейфхолда. Коди Кортасар, с другой стороны, был в самом разгаре этой войны. Он видел гораздо больше ее, и с совершенно другой точки зрения.
Стейнейр медленно и задумчиво кивнул.
— Спасибо, — сказал он. — Я не оспаривал вашу интерпретацию, только хотел убедиться, что понял контекст.
— При всем моем уважении, ваше преосвященство, — выражение лица Сандарии было таким же сухим, как и ее тон, — думаю, что «контекст» — это то, что мы все могли бы использовать на данный момент.
Несколько других хихикнули, и Мерлин улыбнулся. Сандария могла продолжать питать сомнения по поводу версии внутреннего круга об архангелах, но ее пребывание здесь, в пещере Нимуэ, смягчило самые острые углы этих сомнений. И она, очевидно, преодолела свой первоначальный дискомфорт от долгих бесед с людьми, которые физически не присутствовали… или оказались мертвыми.
Она испугалась Совы, когда Мерлин и Нимуэ объяснили, что его голограмма была голограммой человека, который никогда физически не существовал за пределами фактически «магических» границ компьютера. Тем не менее, ей было легче переварить это, чем мысль о том, что люди, которых она знала как Мерлина и Нимуэ, на самом деле были парой машин, обе из которых содержали воспоминания молодой женщины — той же самой молодой женщины, — которая умерла почти за тысячу лет до ее собственного рождения. Однако она знала — или, по крайней мере, была представлена — и Мерлину, и Нимуэ до того, как ей рассказали эту правду, и она относилась к ним как к отдельным и самостоятельным личностям, которыми они стали таким образом, что факт физической смерти Нимуэ Албан отодвинулся ниже уровня осознания разума.
Она не могла сделать этого с Нарманом Бейцем. Она знала, что он умер, и у него было не больше физического тела, чем у Совы. Ей потребовалось много дней, чтобы избавиться от мысли, что она разговаривает с призраком всякий раз, когда беседовала с Нарманом. На самом деле, в течение первых пятидневок после ее прибытия в пещеру она избегала разговоров с ним, когда это было возможно. Она предпочла бы адресовать любые комментарии или запросы Сове и позволить ИИ направить их к Нарману, только если это окажется необходимым.
