Вся троица дружно посмотрела на меня. Не знаю, чего они от меня ждали? Того, что я стану упираться, кричать, что мы не боимся ни пьяных гуртовщиков, ни городской стражи, способной явиться по наши души? Разумеется, мы никого не боимся, а коли на нас налезут, станем отбиваться до конца. Поначалу, как водится, враг будет одолевать, но мы, в конце — концов, всех победим. Не победим, так погибнем, как положено древним героям Эллады и Этрурии. Но это как-нибудь, в другой раз. Я впервые услышал от Папуши такое предложение, но уж коли она говорит, надо не только слушать, но и прислушаться. Поэтому, я просто сказал:
— Уматываем!
И мы дружно умотали из города, где нам так понравился трактир и кушанья.
Впрочем, отъехали мы не особо и далеко — смеркалось, и нам следовало остановиться на ночлег. Место отыскал Зарко — этот способен отыскать хорошее место везде и всюду. В стороне от дороги, с ручейком, на небольшой полянке, вокруг которой росли деревья, и нам было где переночевать, и лошадям попастись. Есть не хотелось, но по неистребимой привычке бывалого путешественника, цыган разжег небольшой костер, а мы были не против. Ну, раз есть огонь, то скоро на нем оказался котелок с водой, а потом Папуша принялась заваривать мяту, которую мы все с удовольствием выпили и пошли спать.
Ночь ожидалась прохладная, потому народ ушел спать в фургон. Там бы нашлось место и для меня, но я предпочел спать под открытым небом, подстелив попону и, накрывшись плащом. Получалась теплая норка, в которой можно спать, высунув нос наружу. Если бы меня спросили — почему я сплю на земле, начал бы говорить что-нибудь о свежем воздухе, давней привычке и, тому подобное. На самом-то деле мне не хотелось слушать над самым ухом храп старого цыгана (наслушался в Шварцвальде, спасибо!), да и девушка выводила такие «рулады», хоть песни под ее «музыку» сочиняй! А еще меня смущали старые тряпки, напиханные во все углы, а если есть тряпки, значит, наверняка в них водятся блохи, клопы, ну, еще какая-нибудь пакость. В траве, правда, ползают клещи, но если выбирать между клопами и клещом, я все-таки выбираю клеща. К тому же, не так давно старый цыган пытался меня уверить, что если спать на конской попоне, то никакие клещи не страшны. Знаю, что врет (постоянно сплю на попоне, и так же постоянно «цепляю» на себя клещей), но верить хотелось.
— Спишь? — услышал я тихий голос цыганки.
— Сплю, — отозвался я, слегка отодвигаясь и, запуская в свою «нору» Папушу.
— Завтра выспишься, — проворковала цыганка, закидывая на меня ногу и, впиваясь в губы поцелуем.
Всю дорогу я испытывал двойственные чувства. Вроде бы — очень желал повторения того, что случилось в Шварцвальде и, в тоже время, боялся этого. Ну, что же теперь делать? Я кавалер галантный, а кругом ночь, сырость. Не выгонять же хорошую девушку?
Утром я проснулся один. Подняв голову, обнаружил, что исчез и фургон. Интересно, отчего я ничего не услышал? Я, было, встревожился, но услышав приветливое ржание Гневко, успокоился. Гнедой на месте, а это главное. Разумеется, мой жеребец не позволил бы себя украсть, да и цыган вряд ли бы повторил попытку (однажды он пытался украсть гнедого, но опозорился!), но кто знает? Приподнявшись на локте, осмотрелся. Так, гнедой, кургузый и кобыла господина мага на месте, а где же сам маг? Ага, дрыхнет себе под деревом, хотя вечером укладывался в фургон. Понятное дело, отсутствовали кони цыган, и те лошади, что я продал. Надо будет еще вещи проверить. Цыгане, народ славный, но доверять им не стоит. Правда, если что-то пропало, то теперь уже и не сыщешь.
Я встал и, поеживаясь от утренней прохлады, сделал несколько упражнений с мечом, чтобы разогнать кровь. Давно этого не делал, но вспомнилось все само- собой. Теперь можно разводить костер, готовить завтрак, поесть и накормить своего нанимателя (пора уже в роль входить!). Стоп. А из чего я буду варить кашу, если все припасы были в фургоне, а он уехал? Может, разбудить мага, и тот наколдует что-нибудь? А еще лучше, оседлать коней и позавтракать не в лесу, а в другом месте. И можно заказать хотя бы яичницу. О, как я хочу яичницу, со скворчащим салом и луком!
Тем временем проснулся маг. Господин Габриэль встал, потянулся, а потом огляделся по сторонам.
— А где наши друзья? — поинтересовался он с таким видом, словно я должен знать больше его. — А как я на земле оказался?
Я только пожал плечами. Все очевидно. Цыгане уехали, а мага перенесли так аккуратно, что он не проснулся.
— О, а Зарко свое слово сдержал! — радостно заявил маг, обнаружив неподалеку ножны и перевязь.
Молодец, старый цыган. Когда и успел? Не удивлюсь, если из мешка с медью исчезло пятьдесят пфеннигов, но проверять не стану. Возиться с медью любит мой мостостроитель, а по мне лучше серебро! («Зажрался ты! — укорил я сам себя. — Бывало, что и медному крейцеру был рад!»)
Но, разве я с этим спорю? Да, зажрался. И мне очень нравится, что я считаю серебро, а не медь.
Мы поехали искать место для перекуса. Опять-таки, через какую-то милю отыскался городок, а там и постоялый двор, где нам предложили вполне сносный завтрак. Я даже вещи не стал забирать и расседлывать лошадей. Сейчас позавтракаем, и в путь.
Маг взял себе овсяную кашу и оладьи, а я, как мне и хотелось, яичницу из пяти яиц, поджаренную на сале и огромный кусок пирога.
Ох, как Кэйтрин не любит мои «плебейские» пристрастия. Мол — такая еда, как яичница с салом, удел лесорубов и пейзан, занимающимся тяжелым физическим трудом. Ну, что же поделать, если мне нравится? Увы, кофе на постоялом дворе не было, но квас оказался неплохим.
— Какие у нас планы? — поинтересовался я, когда мы заканчивали завтрак. В обеденном зале никого не было, поэтому, можно было поговорить без помех.
Господин Габриэль уныло повел плечами. Вытащив «компас», глянув на стрелку, сказал:
— Указывает на северо-восток.
— Очень точное направление, — хмыкнул я, подзывая толстенькую девушку, прислуживавшую гостям.
— Что угодно господам? — поинтересовалась барышня.
— Скажи красавица, если отсюда вот так вот (показал я рукой направление на северо-восток) ехать, то какие там города будут? Мы, с господином советником, нездешние, боимся дорогу потерять.
— Если так ехать, как вы показываете, то сначала будет Оптенбург, потом Крузель, а дальше Ульбург.
—Ульбург? — растерянно переспросил я. Вот уж не думал, что город, который меня предал, окажется так близко.
— Ульбург, — подтвердила девушка. — А что дальше пойдет, я не знаю. Вы, лучше о том у отца спросите.
— Нет, спасибо, милая. Если по дороге Ульбург, то куда дальше ехать, я знаю. Спасибо тебе.
Я вложил ей в кулачок монетку, поблагодарив за труды, а она, удивившись подарку и, видимо, в благодарность, заговорщическим шепотом сказала:
— Только, господа, вам бы лучше в Ульбург не ездить. Лет пять назад, когда тамошний бургомистр продал спасителя города в рабство, а потом еще за чужое преступление к смертной казни приговорил, город этот хиреть начал.
