– …тала. И легла спать?
Марко заканчивает последнюю часть предложения вместе со мной, как будто это какая-то мантра, которую мы уже сотни раз произносили вместе.
Я испуганно моргаю. Цикады продолжают свое монотонное жужжание.
– Это не то, что случилось с тобой прошлой ночью, Люс.
Люс. То, как он произносит мое имя…
На этот раз, когда его рука касается моей, я не отдергиваюсь.
– Это то, что внушил тебе твой отец после того, как лишил тебя воспоминаний. Прямо перед тем, как мой дядя посадил тебя в свой грузовой автомобиль и попросил мою маму отвезти тебя обратно домой. Я знаю, потому что я тоже был там. Я видел, как все это произошло. Я должен был что-то сделать. Я должен был…
Он поднимает взгляд к небу, словно пытается найти нужные слова, затем смотрит на меня своими темными глазами и вздыхает. Я поднимаю руку и касаюсь подвески в виде звезды. Мне знаком этот взгляд и его глубина. Я будто знаю, каково это, когда его рука – такая теплая и знакомая – касается моей руки.
Я моргаю. Что-то непроизвольно всплывает в моей памяти. Мир наполняется шумом, образ расплывается и теряет фокус. Слишком размытый и быстрый, чтобы я могла уловить его.
– Позволь мне спросить, – говорит Марко, его тон похож на тот, которым уговаривают собаку выйти из укрытия во время грозы. – Ты помнишь, как вчера вечером легла в кровать? Помнишь, как вернулась домой?
– Конечно, помню. – Мне хочется казаться уверенной, но мой голос такой тихий, что я не уверена, что Марко меня слышит.
Потому что я не помню, как легла в кровать. Я не помню, как вошла в дом. Я не помню, как переодевалась в пижаму. Я не помню, как чистила зубы. Все, что я помню, – это только ужасное предложение: «Я пошла прогуляться. Устала. Легла спать».
И песок. Горсть песка, чтобы заставить меня вспомнить.
– Прекрати, – шепчу я. – Пожалуйста.
Его рука все еще лежит на моей. Кожа словно горит под его пальцами, но я не хочу, чтобы он их убирал. Я боюсь, что, если он это сделает, я просто рассыплюсь.
– Люси, я говорю тебе правду. Мы оба были там. У шахт стояла очередь людей, и твой отец заставлял их все забыть. И там были охранники с оружием – они причинили вред мистеру Льюису. Они заставили его выпить эту дрянь, и он начал безудержно рыдать…
Я дергаюсь при упоминании о нашем почтальоне.
– Что ты имеешь в виду? Зачем кому-то причинять вред мистеру Льюису?
– Один из охранников повалил его на землю и заставил выпить эту черную жижу из банки. Я думаю, потому что мистер Льюис был очень зол и сказал, что не позволит им заставить его все забыть. Он кричал на твоего отца и моего дядю. Но потом, когда он выпил это, то стал вести себя странно. Начал всхлипывать, и, не знаю, как будто желание бороться ушло из него. Ты должна мне поверить, Люси. На шахтах что-то происходит. Что-то, о чем они не хотят, чтобы люди знали. Что-то, о чем не хотят, чтобы люди, работающие там, помнили. – Он замолкает и испытующим взглядом смотрит на мое ошарашенное лицо. – Мне жаль, я знаю, что это все слишком шокирует. – Он отстраняется, и я отшатываюсь.
Я снова зажмуриваю глаза. Цикады жужжат, жужжат, жужжат. Мое сознание плывет.
Должно быть какое-то объяснение.
– Пойдем со мной. К шахтам. Может быть, там есть что-то, что вернет тебе память.
– Сейчас?
Марко смотрит на часы, потом снова в сторону дома.
– Нет, не сейчас. Мне нужно возвращаться. Мой дядя будет меня искать. Как насчет, сегодня вечером? Мы можем восстановить твой маршрут. Посмотрим, вернется ли при этом хоть что-то из твоих воспоминаний. Это так работает?
Я качаю головой. Это не должно так работать. Если не считать случайного Эхо. Когда память исчезает, она исчезает. Если только…
Я касаюсь кармана.
Песок.
Сегодня утром в моем кармане был песок.
Могла ли я положить его туда специально? Чтобы помочь себе вспомнить? Если это так и если Марко говорит правду, может ли поход в шахты спровоцировать что-то еще?
Марко, должно быть, чувствует, что я слабею, потому что он снова хватает меня за руку.
– Что ты теряешь? Давай, Люси. Просто пойдем со мной. Пожалуйста. Они забрали твои воспоминания не просто так. Разве ты не хочешь узнать почему? Или убедиться в том, что я говорю правду?
Я хочу сказать ему, что он лжет и что ему нужно оставить меня в покое. Я хочу отвернуться и притвориться, что я не заставала Марко в ожидании меня, что он никогда не рассказывал мне свою версию того, что произошло прошлой ночью. Я хочу сказать о миллионе других вещей, но вместо этого я понимаю, что согласно киваю.
– Какое окно ведет в твою спальню?
– То, которое справа вверху, боковое, выходит на двор. А что?
Он кивает один раз, сверкнув улыбкой.
– Я так и думал. Наверное, это звучит странно, но есть ли у тебя на потолке карта? Почему-то я все время представляю себе карту с красными звездами.
Цикады жужжат, жужжат, жужжат. Моя голова плывет.
Здравомыслящая часть моего мозга говорит мне, что Виви, должно быть, рассказала ему о карте на моем потолке и красных звездах, которые означают места, где я была. Но другая часть моего мозга – та часть, которая ощущается, словно расколотая пополам, – говорит мне, что Марко точно знает, как выглядит моя комната. Она говорит мне, что песок, который я нашла в кармане, не был случайностью. Она говорит мне, что версия Марко по поводу того, что произошло прошлой ночью, это правда и мне нужно прислушаться.
– Послушай, Люси, я знаю, что это может показаться нелеп… – Марко внезапно останавливается, наклонив голову набок.
Он подносит палец к губам.
Я напрягаю слух и сквозь жужжание цикад пытаюсь услышать то, что уловил Марко.
Слышится треск от шагов по сухой земле. Сразу за поворотом в направлении дома.
– Мне нужно идти. Мама не должна меня здесь увидеть. Она не должна знать, что я рассказал тебе, что произошло на самом деле. – Марко едва слышно шепчет:
– Я зайду за тобой вечером. Когда все уснут. Никому не говори, что видела меня здесь, хорошо? Особенно маме. Она не должна знать, понимаешь?
Я киваю и сглатываю комок в горле.
– И, Люси… – Марко внимательно смотрит на меня своими темными глазами. – Возможно, тебе лучше записать все, что я тебе сейчас сказал. Нам обоим лучше это сделать. На случай, если что-то случится, и они снова попытаются стереть наши воспоминания.
Снова.
Затем он поворачивается и уходит. А я остаюсь наедине с чувством, словно весь мир только что раскололся надвое.
9
Я провожаю взглядом запутанные линии шоссе, проходящие по моей карте на потолке. I-10 проходит мимо Форт-Стоктона в Сан-Антонио, затем на север по I-35, мимо Остина в Даллас. Мама любила ездить по коридору I-35, идущему на север в Оклахому, особенно ночью, когда на дороге были только она и дальнобойщики. Она говорила, что извилистый отрезок ровной дороги между Хиллсборо и Далласом напоминает то, что она представляла себе как автобан
[8]: нет ничего, кроме тебя, бесконечный простор усыпанного звездного неба и черной асфальт под колесами. Наверняка воздух стал чище, когда она оставила позади сухую раскаленную пустыню.
