19
Через двадцать минут я поворачиваю на улицу, где живет Мануэла. Я узнаю дом с радужной вертушкой, торчащей во дворе, и прислоняю велосипед к ближайшему дереву. Собака, находящаяся через два дома, объявляет о моем прибытии. Низкий гортанный рык не соответствует пушистому клубку десять фунтов в высоту. Не то чтобы я виню эту бедняжку – я бы тоже подняла шум, если бы мне пришлось носить шубу посреди пустыни, да еще и в середине июля.
Шторы на окне Мануэлы распахиваются, и я успеваю заметить ее недовольное лицо, прежде чем они снова закрываются.
Она дома. Слава Богу.
Я медленно иду к веранде ее дома, вспоминая отражение ее залитого слезами лица, когда мы ехали к ней домой той ночью. Может быть, я просто дура, раз пришла сюда, но она единственный человек, пришедший мне на ум, который может помочь.
Я едва успеваю поднять руку, чтобы постучать, как дверь распахивается. Китайские колокольчики, висящие над дверью, протестующе звенят. Мануэла таращится на меня, скрестив руки.
На ней футболка оверсайз, пижамные штаны с принтом в сердечко и никакого макияжа.
– Какого черта ты здесь делаешь? – заявляет она, сверля меня взглядом.
– И тебе привет, – говорю я, в действительности не зная, как ответить на этот вопрос.
Она закатывает глаза. Позади нее пожилая женщина сидит в выцветшем желтом кресле, которое выглядит так, будто солнце выбелило из него весь цвет. Пустым взглядом она смотрит в телевизор. Мануэла замечает мой взгляд и закрывает дверь, чтобы я не могла подсмотреть внутрь.
– Что тебе нужно?
– Ты видела Марко?
Ее лицо превращается в гримасу при упоминании его имени, и она начинает закрывать дверь. Мне приходится просунуть руку в дверной проем, чтобы остановить ее.
– Пожалуйста, подожди. Я за него переживаю. Я не видела его уже несколько дней. Я боюсь, что с ним что-то случилось.
– Похоже, тебя бросили, принцесса. Это твои проблемы. – Она снова начинает закрывать дверь. Я делаю шаг ближе и ногой упираюсь в дверь, чтобы ей помешать.
– Это все серьезно, Мануэла. Пожалуйста.
Я вижу, как она раздумывает над моими словами.
Я продолжаю:
– Ты можешь просто мне сказать, видела ты его или нет? Я боюсь, что с ним могло случиться что-то плохое.
– Почему ты так уверена, что с ним что-то случилось? Может, он действительно просто бросил тебя?
– Ты и правда думаешь, что я проделала бы весь этот путь к твоему дому, если бы это было так? – Должно быть, она что-то почувствовала в моем голосе, потому что пыталась закрыть дверь перед моим носом на этот раз, но что-то ее остановило.
Она поворачивается, чтобы посмотреть на женщину в выцветшем кресле, затем снова смотрит на меня.
– Последние несколько ночей на Миракл-Лейк его не было. И некоторые ребята сказали, что не видели его в городе. Я решила, что он с тобой. Ну и в чем проблема?
По спине пробежали мурашки. Черт.
– Слушай, у меня к тебе просьба.
Она смеется и качает головой.
– Тебя в детстве, наверное, часто роняли головой о пол.
– Я серьезно. Мне нужна твоя помощь. Происходит что-то очень странное.
– Да я серьезно. Ты явно сошла с ума, если думаешь, что я тебе чем-то буду помогать. А теперь, пожалуйста, уйди с моей веранды.
Я сжимаю руки в кулаки, борясь с желанием огрызнуться в ответ. Она действительно заноза в заднице.
– Марко может пострадать, Мануэла. Или еще хуже… – Я запинаюсь на последнем слове, не могу думать о том, что может быть хуже. – Пожалуйста, мне просто нужно, чтобы ты пошла к нему домой и спросила, где он. Вот и все.
– А почему ты не можешь пойти туда сама и самостоятельно все узнать?
– Потому что я не могу. Просто поверь мне, это должна быть ты. Пожалуйста, Мануэла.
Меня бы здесь не было, если бы я не была в отчаянии.
Она внимательно на меня смотрит, руки по-прежнему скрещены на груди.
– Хорошо. Но для ясности, я делаю это не для тебя.
Я облегченно выдыхаю.
– Спасибо.
– А если это окажется каким-то розыгрышем… – Она тычет мне пальцем прямо в лицо.
– Это не розыгрыш. Обещаю.
Я чуть не рассмеялась при мысли, что она думает, будто я буду тратить время, устраивая ей пранки. Как будто у меня в жизни нет миллиона других дел.
– Дай мне пять минут, – говорит она, опустив взгляд на свою мешковатую футболку и пижамные штаны. – Жди здесь.
Я убираю ногу, чтобы она могла закрыть дверь, и сажусь на веранде. Собака, бегающая чуть ниже по улице, продолжает рычать в мою сторону, выпрыгивая настолько далеко, насколько позволяет цепь. Я смотрю на усеянное облаками небо и тихо молюсь пустыне.
Пожалуйста, пусть с Марко все будет хорошо.
Проходит пять минут. Потом десять. Потом двадцать.
Какого черта она так долго? Я уже собираюсь стучать в дверь, когда она наконец появляется: накрашенная, с красной помадой на губах – в общем, при параде. Она накидывает на плечи крошечный розовый рюкзачок и одергивает карманы, торчащие из необработанных краев ее джинсовых шорт. Позади нее с недовольным лицом стоит маленькая версия Мануэлы.
– Я все расскажу маме.
– Если не надоело жить, то ничего не скажешь. Просто присмотри за аbuela
[14]. Я ненадолго. – Когда девчонка не сдвигается с места, Мануэла закатывает глаза и добавляет: – Разрешу накраситься моей косметикой, когда вернусь. – Затем она закрывает дверь и смотрит на меня так, будто это я заставила ее ждать.
– Где твоя машина? – Она оглядывает улицу.
Я показываю на свой велосипед.
– Ты, наверное, шутишь. Как именно ты хочешь, чтобы мы туда добрались?
– У тебя что, нет велосипеда?
Она фыркает:
– Конечно, есть, но я на нем не ездила лет с двенадцати. Я думала, твой отец – крутой бизнесмен. Он что, не может купить тебе собственную машину?
Я скриплю зубами. Ничего нового. Все в школе считают, что раз папе не нужно работать на шахтах, то мы должны быть богатыми или что-то в этом роде.
– Я коплю деньги на машину, но пока либо велосипед, либо пешком. Выбирай.
Она смотрит на меня, как на что-то прилипшее к подошве ее обуви.
– Да, ты, конечно, что-то с чем-то.
– Знаешь, я тоже не наблюдаю «Порше» на твоей подъездной дорожке.
Она фыркает то ли от смеха, то ли от отвращения (с ней не угадаешь), а затем шагает к задней части своего дома. Через несколько секунд она подкатывает ко мне ярко-розовый десятискоростной велосипед.
