И ничего не нахожу. Ни упоминания о несчастном случае, ни чего-либо еще о маме. Опять же, в городе, где мало что происходит, разве это не было бы большой новостью?
Когда подходит моя очередь за компьютером, я сразу же открываю «Гугл». Я начинаю с поиска информации о шахтах Тамбл-Три, но поиск дает то же самое, что я видела в местной газете: несколько упоминаний о возможном закрытии, но потом след обрывается; больше никаких упоминаний нет. И когда я набираю имя мамы рядом со словами «несчастный случай» и «некролог», также ничего не нахожу. Это не имеет никакого смысла.
Как будто не было никакой аварии.
Или кто-то очень постарался скрыть правду.
23
Когда я наконец возвращаюсь в Дом Воспоминаний, солнце начинает садиться. Папа, должно быть, уже отправил всех домой, потому что наша парковка пуста.
Я обнаруживаю его на кухне вместе с Виви, которая смотрит на меня так, будто я надела ее нижнее белье себе на голову.
– Привет, Виви. Я думала, ты отлучилась на день.
– А я думала, ты сказала, что будешь присматривать за посетителями вместо меня, пока я ушла по делам, – парирует она, бросая на меня яростный взгляд, который красноречиво говорит, что она думает по поводу моего отсутствия.
– О, не будь к ней так строга, – говорит папа. – Она заслужила свободный вечер. Всем иногда нужен перерыв, а она так много работала здесь. – Он поворачивается ко мне. – Как прошел твой день, Божья коровка?
– Нормально. Хорошо. – Я заставляю себя улыбнуться и игнорирую взгляд Виви. Больше всего на свете я хочу спросить его о маме, но не решаюсь сейчас это сделать. Я не хочу еще больше убеждать Виви в своих подозрениях. – Я ходила в библиотеку.
– Звучит неплохо. Виви принесла нам кассероль
[16]. – Папа кивает на дымящуюся груду чего-то сырного и лежащего на столешнице. – Мы как раз ждали, когда ты вернешься.
– Я приготовила слишком много, – объясняет Виви. – И к тому же я всегда беспокоюсь, что вы питаетесь как холостяки, когда меня нет рядом. Если бы я оставила вас на собственное попечение, вы бы, вероятно, жили на одной куриной лапше «Кэмпбелл».
Через несколько минут мы сидим за столом, а перед нами большая порция сырной лапши. Папа улыбается и говорит больше, чем обычно. Оставшаяся часть его послеобеденных изъятий воспоминаний, должно быть, прошла спокойно. А может быть, он в хорошем настроении, потому что думает, что все между нами наладилось и вернулось на круги своя. Как будто нормальные отношения снова возможны.
Я молчу изо всех сил, сосредоточившись на еде, и говорю только тогда, когда ко мне обращаются. Я слишком боюсь, что проболтаюсь, о том, что знаю, и о том, что с мамой случилось нечто плохое и кто-то пытается это скрыть. Я уже собираюсь вставать из-за стола, извинившись, что должна отлучиться, как вдруг раздается стук в дверь.
Виви и папа обмениваются взглядами.
– Я открою. – Виви встает и проходит мимо меня. – Это может быть мой брат.
Я напрягаюсь. И папа тоже.
Виви включает свет на веранде, и с прихожей доносятся голоса – женские голоса. Слава Богу, это не мэр. Напряженные плечи отца опускаются.
– Она ничего нам не сказала об этом. Мы как раз на середине ужина, – говорит Виви, в ее голосе слышится раздражение. – Но опять же, это наша Люси.
Я кошусь в направлении входа в дом, будто это как-то поможет. С кем говорит Виви?
Раздается высокий смех. Я знаю этот смех, но не могу точно вспомнить, кому он принадлежит.
– Может, я перепутала день. Я, наверное, пойду…
– Нет, нет. Заходи. Она на кухне. Клянусь, она бы и собственную голову могла забыть, если бы та не была прикреплена к шее.
Виви появляется в дверях кухни, держа здоровую руку на талии и уставившись на меня недовольным взглядом.
– Пришла твоя подруга, – говорит она, приподнимая бровь. – На ночевку.
Моя кто?
Виви отходит в сторону, чтобы продемонстрировать Мануэлу, стоящую прямо перед кухней с большой спортивной сумкой, перекинутой через плечо, и взглядом, который можно описать только как торжествующий.
– Привет, Люс! Я не перепутала день?
Она сменила свои обрезанные джинсовые шорты на свободный комбинезон и простую белую футболку. Волосы заплетены в две косы, спускающиеся по плечам, а губы накрашены бледно-розовым, а не привычным ярко-красным. Из-за этого она выглядит моложе, но ее улыбка – это улыбка той самой Мануэлы с красной помадой на губах. Она ловит мой взгляд, и ее ухмылка превращается в нечто лукавое.
– Я могу поклясться, ты сказала мне, что хочешь, чтобы я сегодня осталась с ночевкой. Помнишь? То есть я могу уйти, но мне так хотелось с тобой встретиться. Прошло столько времени. – Она улыбается во весь рот, когда лезет в сумку и достает оттуда стопку журналов. – Я принесла лак для ногтей, журналы, снэки и так далее! – Она делает паузу, потом надувает губы. – О нет, я ведь правда перепутала дни, да? Вот черт, прости. Какой облом.
Если бы я не знала ее лучше, то бы решила, что она искренне расстроена, но в ее темных глазах вспыхивает коварный огонек, которому я не верю ни на секунду.
Рот папы открыт так широко, что в него может заехать грузовик мэра. Он захлопывает его и встает, указывая на пустой стул.
– Какой… приятный… сюрприз. Если бы мы знали, что ты придешь… Люси действительно нужно было нам сказать… Какой сюрприз.
– Тут у вас очень вкусно пахнет. – Мануэла хлопает ресницами и с аппетитом смотрит на ужин. Да… а она хороша.
– О! – Папа переводит взгляд с нее на стол. – Не хочешь присоединиться к нам? Мы как раз только что сели. – Он смотрит на меня, и по его растерянному выражению лица и по тому, как невнятно он говорит, словно ему мешает собственный язык, я могу сказать, что он умирает от любопытства спросить меня, что, черт возьми, тут происходит. – Люси, ну что ты сидишь? Принеси гостье тарелку.
– Ты уверена, что не против? – Мануэла добавляет в голос нотки «искреннего» смущения и демонстративно игнорирует мой вопросительный взгляд.
– Конечно, нет. Почему бы тебе просто не оставить свои вещи у двери? – Папа смотрит на меня выжидательно. – Ночевка, да?
– Я, эм. Я, должна была, эм, ну.
– Ты забыла, давай, признавайся. – Улыбка Мануэлы ехидная до невозможного. – Все в порядке. – Она поворачивается к моему отцу и упирается рукой в подбородок. – Мы столкнулись друг с другом на прошлой неделе, разговорились, и Люси любезно пригласила меня к себе, потому что моя мама часто допоздна на работе. Но я знаю, она так занята, что, наверное, просто перепутала дни. Вот за что я люблю лето – ты едва можешь отличить понедельник от субботы. Но в любом случае, ты уверена, что не хочешь, чтобы я пошла домой? Я не хочу навязываться. Мы всегда можем договориться на другой вечер, если сегодня неудобно.
