– Мэр Ворман что-то с ней сделал, так? Она не попала в аварию. – Я стараюсь придать своему голосу уверенности, чтобы она не сомневалась, знаю ли я правду. – Она догадалась, что он делал? Так, да?
Виви качает головой, замешательство сменяет ее обычно строгое выражение лица.
– Я не знаю, о чем ты говоришь, Люси. Твоя мама попала в аварию.
То, как она это произносит – спокойно и механически, – вызывает дрожь по всему телу. Она не знает. Один взгляд на лицо Марко говорит мне, что он тоже не знает. Что бы мэр ни сделал с мамой, он хорошо постарался, чтобы правда об этом была похоронена.
– Она не попадала в аварию, – говорю я. – Он что-то с ней сделал. Я уверена в этом.
Виви открывает рот, чтобы ответить, но внезапно она вскидывает голову и смотрит на дорогу.
В этот момент я слышу гул от грузового автомобиля и скрип шин по гравию дороги.
– Это мой брат, – говорит Виви, ее глаза расширены от страха. – Вы должны уезжать отсюда. Сейчас же!
Марко не колеблется – он хватает меня за здоровую руку и тянет к задней двери.
35
Марко рывком распахивает пассажирскую дверь «Юкона».
– Залезай! – кричит он, затем бежит к другой стороне машины.
Я едва успеваю закрыть дверь, как он стремительно включает заднюю передачу, и машина с визгом вылетает с подъездной дорожки на главную дорогу.
Я кручусь на своем сиденье, оборачиваясь назад на удаляющийся дом Марко. Мэр Ворман бежит до конца переднего двора, что-то крича нам вслед. Его солнцезащитные очки сверкают в лучах послеполуденного солнца. Он знает, что мы вместе.
Марко поддает газу и резко поворачивает направо, затем резко налево.
– Куда мы едем? – Я хватаюсь за сиденье, чтобы не кататься по всему салону, и поспешно тянусь к ремню безопасности. Я вздрагиваю, когда моя пораненная рука соприкасается с ремнем. Кровотечение остановилось, но болезненная пульсация стала еще сильнее.
– Я пока не знаю. Но нам нужно убедиться, что он не сможет нас преследовать. Мы сможем решить, куда направиться, когда окажемся в безопасности. Нам нужно выехать на шоссе.
Двигатель ревет. Если у мэра есть хоть капля здравого смысла, он поймет, что мы направляемся именно туда. А значит, мы должны добраться туда первыми.
– Я думала, ты сказал, что у него есть люди, которые следят за всеми выездами из города?
– Я знаю, но мы должны попытаться. Может, он еще не успел их предупредить?
Марко делает еще один резкий поворот на проселочную дорогу, и мое тело прижимает ремнем безопасности. Я хватаюсь за ручку боковой двери чтобы удержаться.
Впереди нам навстречу едет девушка на велосипеде. Темные волосы. Красные губы. Неоправданно короткие шорты.
– Тормози! – кричу я, указывая на нее. – Это Мануэла.
– Я не могу. Нет времени.
– Ты должен! Она направляется к твоему дому, чтобы проведать тебя. Что если мэр что-то сделает с ней? Ты не можешь позволить ей попасть в ловушку. Тормози. Это займет всего секунду.
Я пытаюсь говорить это уверенно. Я просто знаю, что не могу рисковать Мануэлой после того, что случилось прошлой ночью. Я не могу бросить ее.
Марко разочарованно вздыхает, но рывком прижимает «Юкон» к обочине.
– Залезай, – кричу я Мануэле, толкая дверь.
Она нажимает на ручной тормоз, останавливая велосипед.
– Эм, может, сначала поздороваемся?
Я закатываю глаза и делаю ей знак поторопиться.
– Я объясню по дороге, просто садись сейчас же. Спрячь свой велосипед за теми растениями.
Она переводит взгляд с меня на Марко, затем катит свой велосипед к дальнему краю дороги за кустом колючей груши. Марко смотрит в зеркало заднего вида, его пальцы судорожно сжимают руль.
– Если кто-то его украдет, ты купишь мне новый. – Мануэла забирается на заднее сиденье «Юкона». Она даже не успевает закрыть дверь, когда Марко нажимает на педаль газа, из-за чего нас толкает вперед.
– Какого черта! – кричит Мануэла, ударяясь о переднее сиденье.
– Держись за что-нибудь.
Машину заносит на повороте, когда Марко делает очередной крутой поворот.
– Ты пытаешься нас убить? Что, черт возьми, происходит? – Мануэла смотрит на меня через зеркало заднего вида.
Я открываю рот, чтобы сказать ей об этом, когда мы попадаем в выбоину на дороге. Ремень безопасности прижимает меня к сиденью, когда по инерции меня отбрасывает к приборной панели. Мануэла с воплем хватается за подголовник.
– Серьезно, сбавь скорость! Меня сейчас стошнит.
– Просто держись. Мы все объясним, когда будем в безопасности.
Марко снова нажимает на газ, и шины визжат, когда мы сворачиваем на главную улицу. До въезда на шоссе остается около мили, но туда ведет только одна дорога, и она проходит прямо через центр города – на виду у всех, кто может следить за машиной Марко. Сколько людей работает на мэра? Сколько людей он может послать за нами?
Марко не снижает скорость, несмотря на действующее тридцатимильное ограничение скорости.
Его пальцы вибрируют на руле. Мое сердце колотится в груди. Мануэла, должно быть, чувствует напряжение, потому что она держит рот на замке, ее глаза каждые несколько секунд встречаются с моими в зеркале заднего вида.
Мы проезжаем мимо «Дэйри Куин», кондитерской «Пэттис Пай», «Доллар Дженерал», прачечной. Беседку на главной площади. Дорогу, ведущую к Миракл-Лейк. Возле киоска с мороженым «У мистера Уиткома» выстроилась очередь из детей, ожидающих свои разноцветные кусочки льда и не подозревающих о секретах, скрывающихся в пустыне Тамбл-Три. У скольких из них родители проводят ночи на шахтах, а потом возвращаются домой и не помнят, что произошло? Сколько из них находятся на пути к тому, чтобы стать такими же, как Мисси и мистер Льюис: пустыми оболочками тех, кем они когда-то были? Сколько моих одноклассников пойдут работать в будущем на шахты и потеряют самих себя во время этой работы?
Впереди появляется выезд на главное шоссе. Я впиваюсь пальцами в сиденье, чтобы не дрожали руки. Я все время смотрю в окно, ожидая увидеть черный отблеск автомобиля мэра Вормана, ревущего позади нас.
«Юкон» выезжает на шоссе и набирает скорость. В зеркале заднего вида Тамбл-Три уменьшается. Никто не едет за нами. Марко тянет руку через сиденье и берет меня за руку.
Мы это сделали.
Я облегченно выдыхаю. Все кажется слишком хорошо, чтобы быть правдой. Марко ухмыляется и открывает окно, впуская в салон теплый воздух. Моя рука снова пульсирует от боли, я почти забыла о ней, но теперь боль вернулась – резкое напоминание обо всем, что у меня отняли, обо всем, что я никогда не смогу вернуть.
