– О чем вы говорите? – спрашиваю я.
– Не было никакого несчастного случая, Люси. Твой отец просто заставил тебя так думать, чтобы ты не знала правду: твоя мама бросила тебя.
– Прекрати, – стонет папа, и мне не нужно смотреть на него, чтобы понять, что он плачет.
– Это ложь, – говорю я снова. – Она бы так не поступила.
Я зажмуриваю глаза. Я вижу ее лицо, когда она катает меня на качелях. Вижу, как двигаются ее губы, когда она произносит слова, которые постоянно говорила мне. Я слышу ее голос.
Божья коровка, однажды мы увидим мир. Мы оставим это место пыли и ящерицам.
– Нет. Вы ошибаетесь, – говорю я. – Она не хотела нас бросать. Она не хотела бросать меня.
Мэр смотрит на меня со смесью жалости и чистого триумфа.
– А ты точно в этом уверена?
Его слова проникают внутрь и медленно счищают слой грязи с похороненных там тайн.
Когда я закрываю глаза, я вижу это… Я чувствую это так же, как чувствую горячий металл ее кольца на своем пальце.
Мои босые ноги стучат по грунтовой дороге. Ночная рубашка путается вокруг ног, я едва об нее не спотыкаюсь. В темноте вспыхивают красные фары. Я хрипло кричу в темноту.
– Кто-то позвонил в участок, – протяжно произносит мэр. – Сказали, что в Доме Воспоминаний девочка кричала как резаная. Они подумали, что кто-то пытается тебя убить, судя по твоим крикам. Поэтому я приехал в дом, чтобы посмотреть, что там происходит.
Я открываю глаза и вижу черные пятна. Отец держится за голову. Он выглядит так, как будто прожил тысячу жизней, как будто тяжесть всего, что он забрал из мира, написана на каждой линии лица, служащей вехой времени.
– Прекрати, – вымученно произносит он. – Ты обещал, что не расскажешь ей. Ты сказал, что если я помогу тебе…
– Когда я подъехал, я увидел, что твой отец держит тебя, как испуганную лошадь, которая вот-вот сорвется с места. Ты была просто в невменяемом состоянии. Волосы разлетались во все стороны. Лицо покраснело от слез. Ночная рубашка порвана. И ты продолжала кричать одни и те же слова, снова и снова. – Он повышает голос на октаву, пародируя меня. – Вернись, мама! Мама, вернись! – Он качает головой и притворно сочувственно хмурится. – Черт, самая грустная вещь, которую я когда-либо видел.
Я зажмуриваю глаза, чувствуя слова на кончике языка. Они кажутся такими знакомыми.
Мамино кольцо плотно прилегает к моему пальцу. Я прикасаюсь к нему, ощущая ее тепло. Чувствую правду. И вдруг дым вокруг образа рассеивается, наконец-то вырвавшись на свободу.
– Она уезжала. – Я снова закрываю глаза. Задние фары. – А я кричала, чтобы она вернулась.
– Именно так. Ты кричала до хрипоты.
Мне так хочется, чтобы это была ложь, но я знаю, что это не так. Каждая деталь аккуратно заполняет пустоту внутри меня, где когда-то была спрятана тайна матери.
Когда я закрываю глаза, я вижу, как старый мамин «Бьюик» отъезжает от дома. Я чувствую грязь на своих ногах, когда бегу за машиной, крича, чтобы она не уезжала. Я чувствую папины руки на своих плечах, удерживающие меня. Эхо было там все это время, на краю моих воспоминаний, ожидая, когда я его освобожу. Мне просто нужно было, чтобы кто-то сказал мне правду, нужно было что-то, чтобы встряхнуть его.
Ненавижу, что это именно мэр наконец-то вытащил его из меня.
Когда я поднимаю глаза, лицо отца расплывается за пеленой слез.
– Мне так жаль, – всхлипывает он, прикрывая рот рукой, заглушая слова. – Мне очень, очень жаль, Божья коровка.
– Ты заставил меня думать, что она попала в аварию. Ты заставил меня поверить, что она… что она… – Я даже не могу это произнести, не могу вымолвить ни слова. Это слишком ужасно осознавать.
Мама жива. Она жива.
– Как ты мог? – шепчу я. – Как ты мог забрать ее у меня? И держать ее вдали все это время?
Что-то среднее между стоном и криком вырывается из отца.
– Я думал, ты была так расстроена, Божья коровка. Так, так расстроена. Ты не ела. Не разговаривала. Неделями. Я не знала, что еще делать. Я боялась, что ты закончишь, как она…
– И ты решил, что лучше заставить меня поверить, что она мертва?! Что ты за человек? Ты украл ее у меня! – Теперь я кричу, вместе со словами изо рта вылетают капли слюны. Я направляюсь к нему, пальцы сжимаются в кулаки. Внутри меня все пылает огнем и яростью. – Где она? Скажи мне, где она! Скажи мне, как ее найти!
Слезы льются из глаз отца.
– Я не знаю. Она не сказала мне, куда идет. Она не сказала никому из нас…
– Ты лжешь. Она бы не бросила меня! Она говорила, что мы вместе увидим мир, она сказала, что мы, она сказала…
Голос отца дрожит.
– Я никогда не хотел, чтобы все было так. Я думал, что, если буду любить ее достаточно сильно, она останется. Я так старался. И когда она все равно ушла… ты была так расстроена. Ты была подавлена. Я не хотел тебя ранить. Ты можешь понять отца, который не хотел, чтобы его дочь так страдала? Я думал, что если ты поверишь, что она ушла не по своей воле, – если ты подумаешь, что это был несчастный случай, – может быть, ты когда-нибудь сможешь снова обрести счастье. Я просто хотел, чтобы ты была счастлива. Ты можешь это понять? Отец, так отчаянно желающий видеть свою дочь снова счастливой, что готов ради этого на все?
Теперь я тоже рыдаю. Но… почему? Почему она ушла? Она говорила, что любит меня…
– Она любила тебя, Божья коровка. Больше, чем Техас, как она всегда говорила. Но она начала хандрить, очень хандрить. Она перестала вставать с кровати. Она не позволяла мне помочь ей. Все время твердила, что без нее нам будет лучше. Я пытался сказать ей, что она не права, я так старался, чтобы она осталась. Но… – Он качает головой, как будто слова покинули его. Или, может быть, нет слов, чтобы объяснить, как кто-то может любить тебя и все равно тебя оставить. – Я боялся, что если ты узнаешь правду, то тоже меня бросишь. Или что я все равно потеряю тебя из-за отчаяния и боли, которые принесла твоя мать. Я не мог смириться с мыслью, что ты исчезнешь в своей печали, как это сделала она. Ты так похожа на нее. Вы оба заслуживаете лучшего. – Он сглатывает и вытирает глаза кулаками. – А я все испортил.
– Ты можешь сделать так, чтобы все это исчезло, Чарли. – Внезапно мэр Ворман берет меня за руку и тащит к отцу. Его руки словно лед на моей коже. – Вы можете продолжать жить своей жизнью, как будто ничего этого никогда не было. Все, что тебе нужно сделать, – это заставить ее забыть. Просто скажи слова и покончи с этим, и мы сможем вернуться к тому, что было.
– Нет. – Папа качает головой. – Я не могу больше этого делать.
– Можешь и сделаешь. Если ты не хочешь, чтобы Люси потеряла не только свои воспоминания. Если ты не хочешь, чтобы ты остался один в этом большом старом доме. Ты ведь не хочешь этого, правда? А теперь поднимайся. – Мэр толкает меня, сокращая расстояние между мной и папой. Затем он хватает папу за руку и заставляет его встать. – Сделай это, Чарли!
