— Джесс, мне бы хотелось стаканчик воды со льдом, если тебя не затруднит.
Послышался легкий скрип ступеней: Джесс спускалась вниз. Стар поспешно выскочила из ее спальни, увидела на полу в коридоре оставленные ею лужицы воды, схватила в ванной первое попавшееся полотенце и хорошенько подтерла деревянные половицы. «Вот так нормально».
Когда замочек ее комнаты защелкнулся за ней, Стар сползла возле двери на пол, тяжело дыша. С мокрой головы скатывались, падая на плечи, холодные капли воды.
Глава 21. Стар
Стоявшие возле кровати на столике часы показывали еще только девять, но Стар привыкла рано укладываться спать, заползая под скамью вскоре после захода солнца, а в разгар зимы это происходило и раньше. Впрочем, сегодня она напрасно пыталась уснуть, потому что померещившееся ей в ванной лицо всякий раз возникало, стоило девочке сомкнуть веки, и Стар крутилась с боку на бок на постели, пока наконец не оставила эту затею и откинула одеяло.
Где-то полчаса назад Джесс поднялась наверх и задержалась, чтобы проведать Люси. Стар слышала через дверь их приглушенный разговор. Затем Джесс сделала нечто такое, что девочке показалось и некогда знакомым, и совершенно непривычным одновременно. Когда она отошла от Люсиной спальни, под ее шагами мерно заскрипели в коридоре половицы. Звук затих возле комнаты Стар, как будто женщина застыла, колеблясь, в коридоре за дверью. Но зачем?!
У Стар гулко забилось сердце, она выжидающе уставилась на дверь. По коже разлилось тепло от явившегося в этот момент далекого воспоминания, как нечто подобное делала всегда ее мать. Только лишь мама неизменно заходила к ней в комнату и нежным поцелуем касалась губами ее лба, в то время как Стар притворялась, будто спит.
Половицы в коридоре снова заскрипели, и вскоре послышался тихий щелчок закрывающейся двери в комнату Джесс. Стар вытерла рукой глаза. Глупые, никчемные воспоминания!
В воздухе до сих пор веяло ароматами жареного лука и измельченного чеснока. В животе у девочки болезненно заурчало. Ей уже очень давно хотелось есть.
Она тихонько спустилась по лестнице, чувствуя себя каким-то злоумышленником в тишине и полумраке этого дома, где единственным источником света оставалась тусклая лампочка над плитой в кухне. Спускаясь, Стар предполагала порыться в буфете в поисках чипсов или хлопьев, но тут заметила на плите миску с чили. Рядом стояли маленькие сервировочные чашечки с тертым сыром, со сметаной, с нарезанным зеленым луком. Рот у нее сразу наполнился слюной.
В считаные минуты ее ложка уже заскребла по стенкам пустой миски. Стар выпила стакан воды и с полным животом откинулась на спинку стула.
Вымыв за собой посуду и опрокинув все сушиться на полочке возле раковины, девочка вспомнила предложение Люси позаимствовать у нее любую книгу. Старая книжка Стар лежала на столике у ее кровати рядом с камнем и запиской. Послание Люси ей, конечно, следовало уже выбросить. В нем больше не было надобности — но что-то заставляло Стар его хранить. Словно золотой билет, дававший ей разрешение здесь находиться.
Девочка сбегала наверх за своей книгой. Она поставит ее в собрание Люси, а взамен возьмет какую-нибудь из ее книг. При мысли о том, как сегодня она свернется уютно под одеялом с новым романом в руках, Стар улыбнулась.
Спустившись, она прошла по коридору слева от лестницы, тихонько шлепая босыми ступнями по деревянному полу. Ей уже вроде даже нравилось чувствовать себя как дома в таком славном местечке. В конце коридора была дверь с узенькой золотистой табличкой, гласящей: «Библиотека».
Стар распахнула дверь, щелкнула выключателем, зажигая свет — и ахнула. Комната была огромной, она возвышалась над головой на высоту двух этажей. В центре куполообразного потолка висела гигантская многоярусная люстра, заливавшая помещение мягким радужным светом. Стар ни разу еще не видела такой… роскоши.
Стены комнаты были покрыты темно-красными, травянисто-зелеными, матово-белыми и корешками книг других цветов, ровными рядами стоявших вдоль всего вертикального пространства. К перилам, идущим вдоль стены, была прикреплена лестница с медной ручкой и на колесиках, чтобы кататься туда-сюда вдоль длинных полок.
Стар вдруг вспомнила о том, где она спала каких-то пару дней назад, и довольно хихикнула, точно малое дитя. Легкими шагами она прошла к ближайшему стеллажу, провела пальцами по корешкам, вытащила одну книгу, потом другую и наконец остановилась на сборнике забавных стишков для детей. На той книге, что Стар когда-то раз за разом перечитывала, когда отец долго не возвращался домой или когда из-за шума и криков возле их квартиры девочка испуганно пряталась под одеялом с фонариком.
Она пристроилась на мягком сиденье изрядно уже потертого кожаного дивана и стала читать. Спустя какое-то время веки у нее потяжелели, и Стар уснула.
* * *
Она опять была маленькой девочкой, которая сидела, сложив крест-накрест ножки в своей детской кровати в большой комнате, и смотрела на отца. Его кожа стала желтой, как банан, по щекам пополз нездоровый румянец, а белки глаз поблекли. В дверь послышался стук, от которого, казалось, сотряслась вся их квартира. Услышав его, девочка напряглась всем телом, поскольку этот звук означал, что к отцу кто-то пришел, а его гости всегда ее пугали.
Отец метнул на нее взгляд своих водянистых глаз и указал рукой на коридор:
— Иди быстрей! И не выходи оттуда. Ясно?
Она кивнула, вскочила на ноги и стремглав помчалась в ванную, успев увидеть через плечо, как отец открыл дверь и в квартиру вошел высокий мужчина, чье лицо скрывалось под козырьком бейсболки. Девочка быстро скользнула в ванную, сердце ее отчаянно заколотилось. А вдруг он ее видел? Те, кто приходил к отцу, не должны были знать, что она здесь, и если этот человек ее заметил, то папа будет очень сердит. Она глянула сквозь щелочку, оставленную в двери. Теперь, при свете из кухни, ей видно было лицо пришедшего, и девочка выдохнула с облегчением. Она вспомнила этого человека: он разговаривал с ней в больнице, и он был совершенно не похож на других. Но она все равно плотно закрыла и заперла дверь, как всегда велел ей делать отец, когда к нему кто-то приходит.
Она забралась в замызганную ванну, задернула драную полиэтиленовую занавеску и начала считать падающие из крана капли, пока отец не постучит в дверь. Одинокая лампочка над раковиной тихо жужжала и помаргивала. Девочка смотрела на нее сквозь тонкую полупрозрачную занавеску и слушала, как в ванну капает вода. Одна. Две. Три… За стеной послышались повышенные голоса — один о чем-то умолял, другой сердился. Она свернулась в комочек и, закрыв ладонями уши, стала покачиваться взад-вперед, взад-вперед, чувствуя, как намокает пижама, а ступня скользит по чему-то склизкому.
— Проснись, Стар! Проснись! Проснись!
Дверь с силой распахнулась, ударившись краем о низкий шкафчик, и отец остановился с другой стороны занавески. Металлические кольца скребнули по штанге, когда он резко отдернул шторку. Отец навис над девочкой, его грудь тяжело вздымалась, руки тянулись вперед. Голова его была наклонена под неестественным углом, а на шее проступили иссиня-черные следы, оставленные чьими-то пальцами. Рот его жутко исказился, и отец шагнул к ней, раз за разом повторяя одно и то же:
