— Просто спасибо.
Джереми тихонько кашлянул.
— Да не стоит благодарности.
Она взялась за ручку дверцы.
— Стар… — произнес Джереми, и его голос показался ей серьезнее обычного.
— Что?
Он возвел глаза к небу, потом резко выдохнул.
— Раньше я ходил в обычную школу.
Стар сразу вспомнила, как посмотрела на него Мэрилин, когда заговорила о домашнем обучении.
— Когда?
— Два года назад. — У Джереми заметно напрягся подбородок.
Увидев, как он ссутулился над рулем, Стар притихла, ожидая продолжения.
— Городок-то маленький. Так что все, естественно, знали — или догадывались, что я гей. Я даже самому себе в этом не признавался до старшей школы. А потом к нам в город переехал новый парень — и внезапно все мое существование словно взорвалось. Теперь у меня был друг, точнее, даже возлюбленный, и впервые в жизни я мог быть сам собой. Я никогда не думал, что могу быть настолько счастлив! Тем не менее мы с ним встречались тайно, пока какой-то придурок из нашей школы не увидел, как мы целуемся — и, как все ограниченные и зашуганные недоумки, принял это слишком лично. В общем, школа стала для нас сущим кошмаром. И вместо того, чтобы отстаивать себя и давать отпор, я сделался мрачным и подавленным, словно замкнувшись в своем жалком и дрожащем панцире. Я был просто раздавлен. Я отдалился тогда от всех, даже от своей семьи. Я внушил себе, что всплывшая обо мне правда хуже смерти.
У Стар нервно дернулось колено.
— И ты задумал покончить с собой?
Джереми кивнул, по-прежнему не глядя на нее.
— Родители не знали, что со мною происходит, но видели, как я изменился. И они предложили, что год-другой со мной будет заниматься домашним обучением мама.
В машине стало тихо и темно, внутрь проникала лишь голубоватая полоска от сияющего на небе полумесяца. Стар потерла ладонями локти.
— Тебе совершенно нечего стыдиться, Джереми, — твердо сказала она.
— Верно. И мне следовало бы остаться в школе. Надо открыто было признать, что я не такой, как все, раскрасить машину в цвета радуги. Хотя бы попытаться быть собой, не убегая от насмешек.
— Но теперь-то у тебя все отлично, верно?
Джереми тяжело вздохнул.
— На самом деле я не потому завел этот разговор. Я хотел рассказать о Люси и Бене.
— Что именно?
— Люси послала Бена к водопаду.
Стар покачала головой, стараясь подавить в себе раздражение, но Джереми продолжал говорить загадками.
— Ты снова что-то порешь, как те нарики.
— Ты уже поднималась к водопаду?
Стар помотала головой.
— Это потому, что для Люси туда слишком крутой подъем. Там есть тропинка, ведущая к узкому металлическому мосту, что соединяется с дамбой. После меня там установили калитку с замком. Хотя я там был не первым.
Стар ошарашенно распахнула глаза.
— Как она это узнала?
— А как она вообще все узнает? — пожал плечами Джереми. — Просто узнает, и все. Она позвала Бена и сказала ему, что со мной вот-вот случится что-то плохое. Он даже не стал ее расспрашивать — просто ринулся туда со всех ног.
— Ого… — только и выдохнула она.
— Вот именно, что «ого», — кивнул Джереми.
Стар внимательно посмотрела на него. Его рассказ словно окрылил упрямое зерно надежды, зародившееся в самой глубине ее души и теперь болезненно трепетавшее в груди. Стар постучала кулачками себе в бедра, все же пытаясь отогнать мысль о том, будто Люси может действительно беспокоиться за нее так же, как она тревожилась о Джереми. Это ну никак не могло быть правдой!
— Получается, Люси нашла нас обоих, — тихо произнесла она.
Джереми согласно кивнул:
— Похоже на то, Вторница.
Ей хотелось сказать ему что-нибудь еще, но Стар не сумела найти нужных слов. Вместо этого она потянулась к Джереми, коснулась его руки и, легко улыбнувшись, выбралась из минивэна.
Джереми тут же опустил пассажирское окно:
— Уроки начинаются в восемь. До завтра!
Глава 34. Джесс
«Ты уже нашла?»
Вопрос этот просочился в ее сознание, тоже став частью сна. Ты уже нашла? Тут же во фразу вклинилось еще одно словечко, чтобы полнее соответствовать ее ночному кошмару. Ты его уже нашла?
Она вновь стояла посреди темной ночной улицы большого города, и в воздухе кружились белые снежинки, которые, быстро тая, превращались в лужицы, и в этих лужицах вспыхивал, отражаясь, красный сигнал светофора, и единственным звуком было ее тяжелое дыхание. Она вгляделась в пустынную дорогу — и вдруг резко вдохнула, увидев стоящего на тротуаре мальчика в красной толстовке. Но в этот раз она четко могла его разглядеть, вплоть до кудряшек цвета карамели. Он протянул к ней руки, расширил в ужасе глаза, разинул рот в истошном крике. Она бросилась вперед, чувствуя, как на коже стынут слезы, а сердце больно колотится в ребра. Она могла его спасти! Наконец-то она могла его спасти! И когда ее пальцы уже почти коснулись округлого изгиба его щеки, она резко остановилась. Она громко вскрикнула, попыталась двинуться с места, однако ноги ее словно сковало обжигающим льдом. «Мама!» — завопил он, и, обернувшись, она увидела бананово-желтый капот автомобиля, с ревом несущегося прямо на нее. Из-под шин разбрызгивалась снежная каша, лицо водителя скрывалось за подернутым ледяной коркой лобовым стеклом.
По жилам у нее пробежала волна облегчения. На сей раз все было правильно. Напоследок она улыбнулась: наконец-то она оказалась там, где ей и следовало быть.
Она широко раскинула руки и приготовилась к удару.
— Ты уже нашла?
Вместе с голосом Люси испарилась в воздухе машина, унеся с собой и вспыхивающий красный свет, и улицу, и снег, и, в последнюю очередь, мальчика, который теперь ей улыбнулся и тоже исчез.
Медленно разомкнув веки, Джесс увидела, что спальня ее залита солнечным светом. Сон окончательно развеялся, оставив в ней щемящее чувство потери и желание снова закрыть глаза и уснуть.
Из открытой двери на нее пристально глядела Люси. Очень странно, что старушка проснулась раньше нее.
— Доброе утро, Люси. — Джесс потерла ладонями лицо, легонько пощипала щеки, попыталась смахнуть с век словно налипшую к ним дремоту. Кожа на лице казалась сухой и стянутой. Это был, пожалуй, самый худший вариант сновидений. Сон, который она не в состоянии была полностью вспомнить, но который оставлял в ней отчаянную, болезненную, безысходную тоску по сыну. Она уронила голову обратно на подушку, сомкнула глаза и несколько раз глубоко вдохнула, пока боль в душе не отступила достаточно, чтобы Джесс могла спокойно встретить новый день.
