— Вот теперь я их вижу, — произнесла она скрипучим шепотом.
Руки Джесс непроизвольно сжались на столе в кулаки.
— Кого видите?
— Потерянные концы…
— Довольно! — вскричала Джесс, вскочив с места. Опрокинутый ею стул грохнулся на пол.
— Полегче, детка! — низким голосом вставила Иби.
Джесс снова сжала кулаки.
— Что же вы наделали, Люси!? — жалобным голосом спросила она.
Старуха глубоко вздохнула.
— Все, что я знаю, — так это то, что он об этом не жалеет. Ты понимаешь, что это означает?
Из легких у нее разом вышел весь воздух, словно от удара в живот. Джесс опустилась на стул, уперлась лбом в столешницу.
— Откуда вам знать? — прошептала она.
Люси коснулась ее руки.
— Сожаление горит и жжется. А твой сын… — Она на миг умолкла, прочистила горло. — Он окружен тенью. И он очень зол.
Джесс вспомнила сразу о сарае, и во рту у нее появился привкус горечи.
— Он злится на вас?
Ответа не последовало. Джесс подняла голову. Рот у Люси изогнулся, будто она пыталась подавить то, что просилось на уста.
— Вот мы все собрались тут, в одном месте: я, Стар, Шанс, вы и та машина в сарае, — указала Джесс на тыльную сторону дома. — Все потерянные концы. — Она втянула воздух сквозь зубы. — Прошу вас, просто скажите мне: это вы убили моего сына?
— Нет, это не я, — тихо ответила Люси.
У Джесс рыдание комком застряло в горле. Ей отчаянно хотелось верить, что Люси говорит правду, при том что часть ее сознания все же задавалась вопросом: а насколько хорошо может эта старушенция помнить о том, что случилось столько лет назад?
Люси сунула руку в карман платья и вытащила на свет что-то маленькое и темное, в форме сердечка.
— Вот, возьми, — старуха протянула ей камень. — Это всегда начинается с какого-то небольшого предмета. Так они подают знак, что хотят вступить в контакт. Он начал с камешков. Мне кажется, это то, что их соединяет.
У Джесс кровь запульсировала в ушах.
— Он подарил ей такой, когда они только познакомились.
Лицо Люси напряглось.
— Но мне не всегда удается понять, чего они добиваются.
— Я думаю, он хочет, чтобы я узнала всю правду о той машине. Можете вы мне ее сказать?
Глаза Люси снова стали ярко-голубыми, с кружащимися вокруг зрачков цветными крапинками.
— Это правильный вопрос. Машина была моей. — Старуха нахмурилась, отчего ее морщины еще глубже избороздили лицо. — Но она больше не моя. Я ее отдала.
Джесс опустилась возле Люси на колени, почти физически ощущая, как по ней прокатывается волна надежды.
— Вы ее отдали?
— Именно так. Отдала. — Люси уставилась на свои руки. — В моей памяти порой случаются провалы, сама знаешь. А тут — вообще огромный провал. Или же все это подступило слишком близко… Я думаю… — Она подняла глаза, но взгляд ее был уже нечетким и каким-то сконфуженным. — Слово из одиннадцати букв: «Укоренившаяся пагубная привычка».
— Зависимость, — впервые за весь вечер подал голос Джереми.
У Джесс начало покалывать кожу.
— Слово из восьми букв: «Неестественная смерть».
— Убийство, — тихо ответила Иби.
Слова беспорядочно кружились в мозгу у Джесс, точно разрозненные кусочки пазла. Она ждала, когда эти фрагменты наконец опустятся в нужное место, сложив понятную ей картинку.
— Слово из шести букв: «Часы», — снова зачитала вслух Люси. И повторила: — Шесть букв: «Часы».
Джесс подалась к ней ближе:
— Как вы сказали?
Но ее сердце уже грозило выскочить из груди, потому что она теперь знала ответ:
— «Биг-Бен». Большой Бен.
Глава 51. Стар
Вот и она — ее скамейка, стоящая в круге зеленоватого света от ближайшего фонаря. Стар неспешно приблизилась к скамье, приволакивая ноги по бетонным тротуарным плиткам. Когда-то это было ее прибежище — теперь оно скорее напоминало гроб.
За все годы, прошедшие после смерти отца, в любой приемной семье и даже в самую мрачную ночь, проведенную ею на улице, Стар никогда не чувствовала себя настолько одинокой. К тому же раньше ей было совершенно нечего терять. В Пайн-Лейке же ее жизнь потекла совсем иначе. И теперь она вернулась к своему прежнему жалкому существованию, потеряв все это навсегда.
Стар села, сгорбившись, на скамье. Сквозь тонкие джинсы бетонное сиденье показалось ей слишком жестким и холодным, и девочка сразу вспомнила про старый армейский бушлат, который она оставила висеть в стенном шкафу. Она уже дрожала от холода. Бетон вообще никогда теплым не бывает, особенно по ночам.
Поглядев вдоль улицы, Стар увидела знакомую сутулую фигуру в длинном пальто с обтрепанными полами, волочащимися по земле. Старик толкал перед собой небольшую магазинную тележку с болтающимися туда-сюда колесиками. Спустя некоторое время тележка остановилась перед ее скамьей. Мэл внимательно оглядел девочку, с явным разочарованием сдвинув свои густые, кустистые брови, втянул щеки, прикусив их беззубыми деснами. Потом, сунув руку в черный пакет для мусора, лежавший в его тележке, старик пошарил внутри и наконец вытащил то, что искал, — зеленое шерстяное пальто. Мэл протянул его девочке, и она заметила, что кожа на его некрупных ладонях сплошь изрезана глубокими и явно болезненными трещинами.
— Спасибо, — сказала Стар.
Мэл кивнул и улыбнулся — сжав губы и чуть приподняв краешки рта, после чего зашаркал дальше вдоль торгового центра, пока не дошел до входа, прикрытого большим матерчатым навесом. Там тележка остановилась, и Стар увидела, как Мэл снял пальто, расстелил его на бетонных плитках и принялся не торопясь на нем укладываться, пока не уперся в закрытую на ночь дверь своей тощей, словно высохшей спиной.
Свет фонаря заморгал, потом стал ярче и наконец совсем погас. Такое, вспомнила Стар, не раз уже бывало, когда фонарь то включался, то выключался совершенно в любое время. В наступившей темноте девочка почувствовала себя особенно беззащитной и торопливо заползла в укрытие. Но как только она попыталась принять позу поудобнее, в памяти сразу возникла ночь перед ее отъездом в Пайн-Лейк: Шред, его липкие руки и нож.
По телу пробежала крупная дрожь, и Стар быстро выбралась из-под скамьи. Она не могла здесь больше спать! С гор между тем подул холодный ветер, студя неприкрытые участки тела. Стар сунула руки в рукава пальто и натянула его на груди потуже, стараясь не замечать кислый дух, поднимавшийся от грязной шерстяной ткани. Она обвела глазами бульвар. Конусы света от фонарей выхватывали из темноты скамейки и стоящие рядом с ними урны. Девочка сжала руки в кулаки и двинулась в направлении шоколадной лавки.
