Он вышел и закрыл за собой дверь, и я поняла, что сейчас мне не стоит пытаться его разозлить. Движения князя подсказывали: он что-то задумал на мой счёт, и мне лучше не испытывать его терпение.
Я поспешила одеться, невзирая на тяжесть, пульсирующую в голове. У меня постепенно появлялось всё больше местной одежды: простые льняные и шерстяные платья, накидки и пуховые платки, плотные верхние платья с причудливой вышивкой… Будь я по-девичьи падкой на наряды, визжала бы от радости, примеряя всю эту иноземную роскошь, но я была странной девушкой и всё ещё тосковала по удобному чёрному облачению, трости и маске. Без них я не ощущала себя в полной мере Ивель Лариме, и мне казалось, что князь своими подачками пытается вылепить из меня кого-то другого.
На дне бутылки ещё оставался глоток браги, я убедилась в этом, заглянув в горлышко. Я допила брагу и вышла из светлицы, на ходу оправляя наряд.
Князь ждал меня, прислонившись спиной к стене. Я настороженно взглянула на него, но по его лицу ничего нельзя было понять. Я немного расслабилась, не уловив в его взгляде злости или раздражения. Он шагнул ко мне и бесцеремонно ощупал талию, руки и бёдра. Я задохнулась от возмущения, но князь лишь повёл плечом.
– Ты могла бы спрятать оружие под платьем. Не хочу думать, что ты можешь напасть на меня. Пошли, будешь трапезничать со мной. Мне нужно больше узнать о той, кого я впустил в свой терем.
Князь пропустил меня вперёд. Я почти была уверена в том, что где-то у него есть оружие, раз он забрал меня сам, без дружины – просто так пленников не водят по своим домам, особенно когда ты далеко не простой крестьянин.
Нам накрыли простой стол: кашу с яблоками и мёдом, свежий хлеб и сбитень. Князь не притронулся к каше, отломил только кусок хлеба и спешно его съел, но я решила не пренебрегать гостеприимством. Гигантский княжий пёс лежал у очага и не сводил с меня пристального взгляда, от которого мне делалось не по себе.
– Ты больше не пленница, – бросил князь, утирая рот рукой.
– Кто же я?
– Гостья.
Я прожевала кусок яблока и не стала доедать свою порцию. Слова князя походили на плохую шутку.
– Что же, теперь ты отпустишь меня домой?
К моему удивлению, он кивнул.
– Поезжай, если хочешь. Но сперва я желаю поговорить с тобой.
– Говори сейчас.
В зал вбежал мальчишка-посыльный, сунул князю в руку записку и зашептал что-то на ухо, искоса поглядывая на меня. Князь нахмурился, кивнул и протянул мальчишке монету. Посыльный радостно улыбнулся и убежал так быстро, будто его и не было в зале. Я задумчиво проводила его взглядом до самых дверей.
Князь отвлёкся, разглядывая записку, поворачивая её так и эдак – словно антиквар, проверяющий товар на подлинность.
– Что-то случилось? – отважилась спросить я.
– Каждый день случается. Едем со мной, поговорим в пути.
Князь поднялся, пёс ударил по полу хвостом и вскочил на ноги, но князь осадил его, указав рукой на очаг:
– Потерпи, Рудо. Оставайся.
Пёс сник, разочарованно положил морду между передних лап. Я прониклась к нему жалостью.
– Почему ты не берёшь пса?
Князь обернулся с таким видом, будто успел забыть обо мне.
– На конях лучше. С псом опасно.
Я не стала спорить. В Княжествах, насколько я знала, медведеподобные псы-монфы не были редкостью, но князь всё равно осторожничал и, вероятно, был прав.
Мы вышли через главный вход – для меня это было странно и непривычно. Под солнцем снег подтаивал, и белое покрывало на княжьем дворе шло проплешинами. Во дворе не было людно: несколько девушек, нарядившись и взяв друг друга под руки, с важным видом прогуливались под окнами терема – наверное, мечтали, что князь обратит на них внимание, а пара лоточников вяло нахваливала свой товар: у одного – меховые рукавицы, у второго – гусиный жир для лица и волос. Мы быстро свернули в проулок, к конюшням.
Князь сел на гнедого жеребца, жилистого, с белой звездой на груди – он громко фыркал и мастью напоминал самого князя, а мне вывели вороного, тонконогого. Я нечасто ездила верхом, всё больше пешком да на телегах, но конюший помог мне сесть в седло и успокоил жеребца. Тощий парнишка поднёс князю два невзрачных серых плаща, и один из них князь бросил мне. Я поймала плащ и неуклюже накинула на одно плечо, второй рукой удерживая поводья.
– Ты даже не спросил, умею ли я ездить верхом, – упрекнула я князя, который уже гарцевал во дворе.
– Бойкая девка, ясное дело, умеешь, – пожал он плечами и пришпорил гнедого.
Солнечным днём Горвень был не менее очарователен, чем ночью. На крышах снег растаял, и они влажно блестели. Купола святилищ ослепляли, дороги развезло, но вечером наверняка снова скуёт морозом.
Народ гулял, радуясь погожему дню. Лоточники звонко расхваливали товар, пахло горячим пряным сбитнем, пирогами и пряниками, но мы с князем скакали так быстро, что я не могла любоваться городом так, как хотела.
– Расскажи о своей семье, – бросил князь на скаку. Рыжие волосы он спрятал под капюшон, и наверняка никто не узнавал его.
– Ты и сам всё знаешь, – крикнула я против ветра. – Лариме – богатые купцы. Мой брат погиб, у родителей осталась только я. Если хочешь выкуп – проси, но я не ручаюсь за то, что они тебе заплатят. Наверное, им стало даже легче от того, что я сбежала в Княжества.
Князь издал короткий смешок.
– Мне не нужны деньги от них. А что царь? Ваша семья на короткой ноге с царём?
Этот вопрос мне совсем не понравился, особенно если учитывать, что, по словам князя, деньги ему не были нужны.
– Я не обязана тебе отвечать, я ведь не пленница.
– Хочешь – соври. Всё равно вызнаю.
– Выпытаешь?
Князь обогнал меня, поднимая брызги слякоти из-под конских копыт.
Той же дорогой мы бежали с Солоной ночью, но сейчас на резвых конях пересекли Горвень гораздо быстрее. Лицо обдувал ветер, и я могла бы даже насладиться этой нежданной свободой, если бы не постоянное напряжение от близости князя. Я чувствовала себя как заяц, которого рысь вдруг взяла с собой на охоту.
– А если я сбегу прямо сейчас? – выкрикнула я, пришпоривая своего вороного жеребца. Мы уже скакали через посад, и князь направлял коня на северо-восток, туда, где я ещё не бывала.
– Беги, ты свободная женщина. Но не протянешь и трёх дней.
Его уверенность меня оскорбила. Он совсем меня не знал – ни меня саму, ни то, чем я занималась и как проводила многие годы жизни. Но князь снова был прав – я и сама неоднократно об этом думала. Княжества – далеко не Царство. Оставаться одной мне пока что точно не следовало.
– Я разрешил тебе врать, но не разрешил молчать. Я хочу услышать ответ, когда спрашиваю. Говори, Ивель Лариме.
