Чтобы показать свое превосходство над потусторонними силами, я начала изучать и простукивать статую. Вдруг в ней есть тайник, где Бармалан хранил свои записи? Если они существуют, конечно.
Ничего не нашла. Цельная, искусно обтесанная глыба.
– Привиделось, точно привиделось, – пробормотала я. – Нервишки бы мне подлечить.
Забрала карты, шкатулку, песочные часы и двинулась прочь, стараясь не уронить ношу на пол.
Ноги у меня все еще дрожали от страха. Но вместе с тем я обнаружила, что к страху привыкаешь. Я так много боялась последнюю неделю, что получила некоторый иммунитет. Даже если и кидалась в панику при малейшем шорохе, то быстро приходила в себя, и вместе со страхом во мне просыпалось любопытство.
Однако важно помнить, что любопытство кошку сгубило.
Очутившись внизу, я отдышалась, велела себе успокоиться и воспринимать все произошедшее с долей скепсиса.
Призраки? Что ж, в мире много непознанного. А в этом волшебном мире непознанного еще больше. Но и буйную фантазию со счетов списывать не стоит; со страху чего только не привидится!
И я продолжила обустраивать уголок. Обыденные дела лучше всего возвращают к реальности.
Разложила и расставила принесённые предметы, отошла, полюбовалась. Торговый зал показался мне удивительно уютным. Многое изменилось в лавке Бармалана. Теперь здесь приятно находиться.
Степенно качается маятник в часах на стене. Пламя свечей весело подрагивает, его отсветы золотят книжные корешки. Пахнет сухими горькими травами, воском, старой бумагой.
И книги тоже изменились. Теперь я смотрела на них без презрения, а с уважением, как на верных своих соратников.
Каждый из этих ветхих томов воплощал чужие опыт и мысли. Помнил прикосновения и чувства людей, кто листал их в поисках знаний или развлечения.
Вдруг я поняла: не бывает скучных и устаревших книг! Для каждой найдется свой читатель. Как и на пути каждого человека встретится тот, кто его оценит, и те обстоятельства, которые раскроют его возможности.
Прямо сейчас, в этом мрачном доме, пишется моя история, подумала я с легким трепетом.
Нет: я сама ее пишу! И уж постараюсь, чтобы она была и поучительной, и интересной. В первую очередь для меня самой.
За окнами уже было темно, наступила глубокая ночь. Глаза у меня слипались. Однако подниматься в спальню рядом с гостиной не хотелось.
Лягу здесь, на ковре, решила я. Мне не впервой ночевать между книжных шкафов. Вот бы кто поселился со мной в доме! Хоть кот, хоть собака..
Пока же я достала с полки Эвана и сказала ему:
– Сегодня ты будешь спать со мной.
– Даже так? – игриво откликнулся он. – Хм, вы, земные девушки, не теряете времени! Эх, будь я прежним, уж я бы тебе показал, на что способен.
– Пошляк, – оборвала я его с отвращением. – Мне просто нужна компания. Положу тебя рядом или под голову. Не возражаешь?
– Ни капли. Постараюсь навеять тебе приятные сны.
Я обернула Эвана в жакет – получилась неплохая подушка.
Вытянулась на мягком ковре, закрыла глаза и моментально провалилась в сон.
Сны мне снились яркие. Наверное, и правда Эван постарался.
Я видела Землю. Свою семью. Я сидела в родной гостиной на любимом диване и привычно жаловалась родне на то, как туго мне приходится.
Мама ахала и повторяла: «Я же говорила! Вот куда тебя понесло, недотепу!»
Деда Вася хмыкал, многозначительно качал головой и рассказывал нудную историю, как однажды у них на заводе один мастер...
Сестры, как всегда, хохмили и поучали. Старшая, Ирка, говорила самоуверенно: «Я бы на твоем месте показала этим эленвейлцам, где раки зимуют! Пусть знают, на что способна современная женщина!»
Катя, напротив, советовала найти хорошего мужика, который обо мне позаботится.
«Да замолчите вы! – рассердилась я во сне. – Что вы понимаете! Попробовали бы вы в тюрьме посидеть да за колдуна замуж выйти! Вот тогда бы узнали!»
А потом мне приснился... Матеус Альмедор. Он сел рядом со мной на диван, молча положил руку на плечо и легко пожал. И его прикосновение говорило больше всех слов. «Я верю тебе и верю в тебя. Ты справишься. Ты вовсе не недотепа», – вот что оно означало.
И тут меня толчком выбросило из странного сна.
Открыла глаза; на потолке мерцали сполохи свечи, которую я оставила гореть на прилавке.
Приподнялась на локте и прислушалась, потому что разбудил меня звук. Постукивание, скрежет... что-то еще.
– Эван! – я хлопнула ладонью по импровизированной подушке. – Что это? Ты слышишь?
– М-м-м... – прозвучал у меня в голове сонный голос. – Госпожа, не ругайтесь, скоро все будет готово... Что?! Зоя? Это ты?
– Ты спишь? – удивилась я. – Книги спят?
– Да, спят! И ты меня разбудила. В чем дело?
– В доме кто-то есть!
– Где? – забеспокоился Эван.
– Звуки шли со стороны кухни.
– Иди и проверь! – потребовал Эван. – Если это грабитель, спугни его. Если это мыши, дай им сыра.
Как у него все просто!
Опять прислушалась. Звуков больше не было. Но уснуть я теперь бы не смогла.
И тут поняла с тоскливой отчетливостью: да, придется идти и проверять. Потому что позвать на помощь некого – вокруг лавки нежилые дома и склады, за домом кладбище, а бежать до живых соседей в конце улицы далековато и страшно.
Я поднялась. Взяла кочергу. Крадучись пошла по темному коридору.
Пока кралась, выстраивала в голове планы, как поступить, если и правда в дом забрался грабитель.
Заору «Пожар!», решила я. Авось кто услышит и примчится. Или все же выскочить на улицу за помощью? Что, что делать?
Меня колотила нервная дрожь.
Дверь на кухню была открыта. В окно мирно светила луна. Свет слабый, но достаточный, чтобы убедиться: в кухне никого.
У меня отлегло от сердца.
Значит, и правда мыши шалят.
…Или призраки никак не угомонятся.
Стоило проскочить этой мыслишке, как к сердцу опять прилил страх.
Скреб и стук повторились. Они шли снаружи, из-за окна. А затем раздался душераздирающий вой, который тем не менее очень меня обрадовал. Так как был хорошо мне знаком.
В сад забрались коты и орут при луне! Вот и вся отгадка.
Но стуки, скрежет? Чем таким стучат коты?
Подошла к окну, открыла раму, глянула вниз и обомлела...
В лавку Бармалана все-таки карабкался незваный гость. Он встал на каменную приступку у фундамента, одну руку распластал на стене, вторую тянул наверх, чтобы уцепиться за подоконник. В лунном свете блеснула загорелая лысина.
