– Зря не сказала.
– Не могла.
– Я бы никогда не отказался.
– Но от меня ты отказался.
– Дурак. Я сопротивлялся своим чувствам, не веря в них, не мог поверить, что такая девочка, с веснушками на носу и взглядом зеленых глаз, может влюбить в себя за несколько дней. Ты была чистым откровенным соблазном, сама, не понимая этого.
– Что изменилось?
– Все.
Снова хочется плакать, но держусь.
– Не столкнись ты с Костей, то ничего бы не узнал, мы бы уехали, и каждый жил бы своей жизнью.
– Нет, я бы не дал вам уехать. Идем, хочу его видеть.
Матвей тянет в коридор, вместе собираем с пола фрукты, он меня торопит, словно боится опоздать. Заметно, как он волнуется, первый раз его вижу таким, да вообще у нас все как в первый раз: разговоры, откровения, ссора.
Не знаю, что думать и как быть дальше. Надо хорошенько разобраться во всем, а не действовать на фоне эмоций.
– Почему Костя?
Спускаемся на этаж ниже, ищу в сумочке ключи. От Жарова теперь не отвязаться просто так.
– В честь папы, он Константин Константинович.
Молчит, опустив голову, сжимая кулаки. А как он хотел? Наверное, надо быть непросто биологическим отцом, чтобы ребенок носил твои фамилию и отчество.
– Мама, мама, ну где ты так долго была?
Сын выбегает в прихожую, обнимает меня, но тут же испуганно смотрит на мужчину рядом. Матвей так напряжен, видно, как пульсирует венка на виске, он садится на корточки и не сводит глаз с сына.
– Мама, я совсем нечаянно поцарапал машину этого дяди.
Костя говорит по-итальянски, Матвей хмурит брови, ничего не понимая.
– Что он сказал?
– Что все вышло случайно, царапина на машине.
– Здравствуй, – Матвей обращается к Косте и протягивает руку.
– Здравствуйте, – мальчик протягивает руку в ответ.
– Меня зовут Матвей Жаров, я твой папа.
Костя смотрит с недоверием на Матвея, на меня и снова на Матвея.
– Папа? Точно?
– Да, Костик, это твой настоящий папа.
– Регина, что здесь происходит? Почему этот человек в моем доме?
22
– Матвей, где тебя носит? Я, конечно, понимаю, что юбилей какого-то Павла Викторовича, финансового директора, для тебя не событие, но можно было хоть прийти вовремя.
Смотрю на свою жену, Диана дует губы, сверкает глазами, в руке бокал шампанского.
– Я пропустил что-то важное?
– Что это на тебе? Футболка? Где ты ее взял? Господи, Матвей, что случилось? А пиджак чей?
Еще немного, и Диана сорвется в свою любимую истерику. Вопросы посыплются один глупее другого, ведь ей надо только зацепиться, чтобы придавить меня и указать на то, что я подлец и изменщик.
– Ну что ты так разволновалась? Трахался я, ты ведь специально для этого подкладываешь под меня новых секретарш, – подхожу очень близко, ухватив Диану за шею, громко шепчу на ухо. – Что такое? Ты удивлена, оскорблена?
– Матвей.
– Что «Матвей», что? Хочешь подловить меня, а дальше? Пожаловаться папе? Или тому, кто там тебя трахает? Лёха не поможет, его первого черви сожрут.
Девушка напрягается, дергается в моих руках, но не отпускаю ее. Со стороны мы такая милая пара, обнимаемся, я практически целую жену в щеку.
– Ты думаешь, я кого-то боюсь и меня что-то может удержать? Я ведь просто развернусь и уйду.
– Больно, Матвей, отпусти, – интонация и голос Дианы меняются, вот теперь она снова ласковая кошечка, прижимается, гладит по руке. – Ты ревнуешь, но мне так приятно. Я сама ревнивая и не допущу, чтоб около моего мужчины кто-то шоркался. Я так люблю тебя, ты ведь знаешь, что люблю, все для тебя сделаю. А секретаршу уволю, вот прямо завтра с утра.
– Она уже уволена. И да, мне надо уехать на пару дней, не теряй.
– Куда?
– С каких пор тебе интересна моя работа?
– Мне все интересно, что связано с моим мужем.
Диана кусает ярко накрашенные губы, поправляет волосы, смотрит настороженно. Мне не нужна ее мнимая любовь, она избалованная девица, хочет всегда то что трудно заполучить, так было в наших отношениях первое время. Лучший способ очаровать ее, было просто игнорировать.
Отхожу, беру у официанта бокал шампанского, оглядывая собравшуюся публику, воротит уже от них. Натыкаюсь на взгляд Демидова, старик смотрит с подозрением, как всегда, с ухмылкой, словно видит меня насквозь.
Савелий Макарович далеко не глупый, если сумел сколотить свою личную империю, знает, кому подмазать, кого купить, а кого и убрать. Юбиляр топчется рядом, финансовый советник, вместе отмывают деньги от нелегальной продажи поддельного алкоголя и табака.
Сейчас не до этого праздника, но надо было появиться. Хочу обратно к Регине и сыну, это сродни шоку, словно я попал в параллельную реальность, где у меня совершенно другая жизнь, совсем другой я, есть любимая женщина и ребенок.
Как красиво и необычно звучит: любимая и сын. Эти слова в контексте моей жизни всегда были чужие.
Внутри все еще потряхивает от волнительного знакомства с мальчиком и почти скандала с отцом Регины. Первый раз растерялся, когда со мной так заговорили, Левицкий изменился за эти годы, в голосе стало больше металла и неприкрытой ненависти.
Но он имеет на это полное право: и ненавидеть меня, и прогнать из своего дома. Я для него чужой, враг, стервятник, который отнял фирму, а еще, оказывается, и соблазнил дочь. Но судя по тому, как реагировала Регина, отец ничего не знал о нашей связи и даже о том, кто отец его внука.
Отошел в сторону, поправляя пиджак, который снял с Лёхи у входа в ресторан, в плечах ужасно давит, но несколько минут продержусь. В два глотка выпил шампанское, взял еще.
У меня есть сын.
Это невероятно.
Все никак не могу в это поверить.
Семь лет я о нем ничего не знал, даже не предполагал о его существовании, так горько и радостно одновременно. Хочу видеть хоть на фото, каким он был маленьким, наверное, забавным.
А если бы я не поехал сегодня в тот двор, то что? Так бы не узнал и не познакомился с этим замечательным мальчиком?
В моей жизни все было расписано и просчитано, все семь лет каждый шаг анализировался, а люди, с кем работал, проверялись. Но вот тут система дала сбой, и я этому несказанно рад.
– Чему улыбаешься?
– Тому, что жизнь порой преподносит сюрпризы.
– Да, это всегда неожиданно, но ведь и сюрпризы бывают разные.
