После его приветствия и слов становится не по себе, словно он все о нас знает. Вполне вероятно, и от этого страшно. Те цветы и записка – почти намек и обещание большего.
– Что случилось? Авария?– обращается ко мне, понимая, что его дочь здесь бесполезное существо.Очень опасный и странный мужчина.
– Да, Матвей не справился с управлением, выехали на закрытый участок дороги. А там ремонт и бетонные ограждения.
– Жаров не мог не справиться с управлением.
Настораживаюсь, смотрю на Савелия Макаровича, он тоже думает, в палате тихо, все боятся и уважают этого человека, но больше боятся, это чувствуется.
– Ты в порядке?
– Да.
– Хорошо.
– Папа, она так и не сказала, что делала с ним в машине.
– Дина, закрой рот.
– Но, папа,– девушка топает ножкой, я качаю головой, Демидов поджимает губы.
– Где ты сама вообще была в это время?
– Дома я ждала его, чтоб серьезно поговорить, звонила, он не отвечал, я, вообще-то….
Но девушка не успевает договорить.
Приборы начинают пищать сильнее, я пугаюсь, смотрю на Матвея, тот не шевелится, но датчики мигают цифрами.
– Все вышли из палаты! Быстро! Аня, готовь укол.
33
– И долго он будет в таком состоянии?
– Час, два, сутки, не могу спрогнозировать с точностью до минуты. Но показания хорошие, я еще раз говорю, внутреннего кровотечения нет. сотрясение, ушибы мягких тканей. Как пациент проснется, будет известно что-то больше.
– Понятно.
Слышу голоса, это Демидов, как всегда, чем-то недоволен, отчитывает, видимо, моего доктора. Ему надо все быстро и сразу, чтобы я встал, нет, побежал и начал решать его охуительные проблемы.
– Оставьте нас.
Даже здесь командует, шорох, шаги, тихо закрылась дверь. Легко шевелю ногами, потом руками, чтобы проверить, чувствую ли я их. Все нормально, но левая сторона болит ужасно, плечо и бедро. Словно меня со всего маха шибанули о бетонную стену, да так оно и было практически.
– Папа, что теперь будет?
Это Диана. Хочу слышать совсем другой голос, я чувствовал, что Регина со мной, рядом, ее запах перебивал даже больничный, пропитанный лекарствами воздух.
Главное, чтобы с ней все было хорошо, остальное неважно.
– Что эта рыжая сучка делала у него в машине?
– С каких пор тебя волнует только это? Последнее время, я заметил, у тебя совсем другие интересы.
– О чем ты? Я не понимаю.
– Ну не понимай дальше. Черт, как все не вовремя.
Тишина, лишь шаги, не спешу показывать, что пришел в себя. Интересно послушать, что будет дальше.
– Пап, все так серьезно?
– Серьезней не бывает, все очень плохо, очень. Налей воды. Да, черт, где эти таблетки?
– Папочка, тебе плохо?
– Плохо мне, плохо, да, оттого что дочь бестолковая, оттого что муж твой решил соскочить, кинуть меня и всех нас. А теперь вот лежит, отдыхает. Еще надо разобраться, как так он не справился с управлением.
– Как это соскочить? Я не понимаю тебя. Матвей – мой муж, и так будет всегда.
– Ты уверена? Меня иногда убивает, до чего ты глупая и недалекая.
Смешно, первый раз слышу такие слова Савелия о драгоценной дочери, постоянно баловал ее, выполняя любые капризы. Диана всхлипывает, второе ее оружие после истерики – это слезы, всегда бесили меня.
– Между прочим, мне нельзя расстраиваться, а ты говоришь гадости, я беременна.
Долгая пауза, я перестаю дышать, тело моментально покрывается липким потом. Беременна? Как? Нет, я знаю, как такое происходит, но этого не может быть.
– Беременна? Это точно? – Савелий задает мой вопрос.
– Да, я думаю, что да, по всем признакам.
– Так это еще неточно?
– Нет, но, если надо, я могу сходить к доктору. Папа, что за вопросы? Ты не веришь мне?
В голосе чувствуется истеричная нотка, Диана всхлипывает, я думаю. Последний наш с ней секс был в день открытия ресторана, когда я встретил Регину.
Тогда не сдержался, был с Дианой без защиты, до этого не спал с ней почти месяц, дела, командировки, да и желания никакого не возникало. Две недели, это было даже меньше двух недель назад.
– Ты точно уверена?
– Папа, что опять за недоверие? Когда я тебя обманывала?
Слезы полились ручьем, Диана начала всхлипывать громче, открыл глаза, поморщился от яркого света. Белый потолок, хотел приподняться, но боль пронзила левое бедро.
– Матвей, милый, ну наконец-то ты очнулся, я так переживала. Господи, как ты? Позвать доктора?
Диана назойливой мухой жужжала над ухом. Как только пошевелился, страшно заболела голова. Но, держась за край кровати правой рукой, сел, закрыв глаза, слегка повело в сторону, удержался.
– Наш герой очнулся. Прекрасно, что с Шамилем?
Вопросы по существу, не «как твое самочувствие, Матвей Евгеньевич?», а сразу о своих делах. Это вполне предсказуемо, не в обиде, их забота мне не нужна.
– А что с Шамилем?
– Не придуривайся, надеюсь, память тебе не отшибло при аварии.
– Было бы неплохо.
– Кончай шутки шутить, у моего дома уже сидит пара его ребят и в офисе, вместе с налоговой и ментами, только они конфискуют компьютеры и документы, а те ребята ждут команды взять стволы.
– Ну и при чем тут я? После нашего с Шамилем разговора он дал два дня, чтоб нашли груз или вернули деньги вместе с неустойкой и компенсацией морального вреда.
Открываю глаза, картинка более-менее четкая, за окном жаркое летнее утро или день, не понимаю. Диана выглядит нелепо в вечернем коротком платье, косметика размазалась по лицу, сама бледная, облизывает сухие губы.
Нет, она не может быть беременна, по ней же видно, что наркоманка, руки трясутся, глаза бегают.
– Папа, чего ты пристал со своим Шамилем? Иди он к черту. Ты что, не видишь?Человеку плохо, он после аварии.
– Дура конченая, нам всем через два дня будет плохо. В хорошем случае нас убьют, потому что лучше уж так, чем нищенство. И не будет у тебя никаких тряпок, цацек, клубов и дорогих машин. Ничего не будет, ты понимаешь это своим куриным мозгом?
Нечасто я видел, чтобы Демидов орал, брызжа слюной. И выглядит он очень плохо, лицо красное, губы трясутся, держится за сердце. Снова ищет таблетки в пиджаке, кладет одну под язык.
Диана на самом деле ничего не понимает, лишь моргает слипшимися ресницами, открыв рот.
