1
…
– И у нее были волосы, словно медная проволока, а глаза цвета новорожденной листвы.
– Что, рыжая?
Марта лукаво улыбнулась и погладила мальчика по взъерошенным волосам на макушке – Да, рыжая.
– Нуу, у таких всегда полно веснушек
– Хм, верно. И это несчастье всех рыжих девчонок. Только у этой была чистая кожа, белоснежная и гладкая.
Мальчик на мгновение задумался, а затем убеждённо кивнул – Эльф. Она- эльф!
Женщина рассмеялась и приобняв ребенка, тихо затянула – Рахау дендес старе, катрео мендус старе, Рахау мендес старе, катрау ведуаре.
– Что это? Песня? О чем она?
– Песня. Я рада, что ты это понял. Однажды, когда придет время, всё встанет на свои места и ты перепоёшь её на собственный лад…
Смотрю на унылое серое здание и начинаю закипать от злости. Еще не переступив порог дома, уже его ненавижу.
А всё из за Алекса. Именно его под конец учебного года с треском вышвырнули из колледжа. На этот раз дело приняло куда более серьезный оборот, чем все те прочие мелкие пакости, по которым мой младший братишка большой специалист.Терпение отца лопнуло и вот мы здесь, в богом забытом местечке Асании. Местный пейзаж заставляет вспомнить детскую песенку о фермере Джоне и его сорока коровах.
Усмехнувшись, я бормочу под нос – У фермера Джона сорок коров на старой ферме есть…
Проклятье! Алекс мог бы и потерпеть, оставалось ведь каких-то четыре месяца. А теперь нам придется ходить в обшарпанное здание колледжа, больше похожего на ночлежку для бездомных. Мелкий засранец! А я ведь предупреждала, отца злить не стоит, тем более сейчас, когда у него и без нас куча проблем.
Обернувшись в сторону беззаботно насвистывающего братца, которого казалось совсем не волновали произошедшие перемены, я прикрикнула – Эй, не смей прикасаться к чемодану. Я прекрасно помню, что случилось с моими вещами после поездки в Траденс.
Брат ухмыльнулся и дразнящие протянув руку к сумке, поиграл бровями – Не трусь, Гретлин, на этот раз всё будет тип-топ. Ни реки, ни тем более океана поблизости не наблюдается.
Вздохнув я сердито хмыкнула, но тут же невольно поёжилась припомнив как Алекс, упустивший мой багаж с пристани, ныряет в ледяную воду. Вещи тогда все равно были погублены, да к тому же он умудрился подхватить воспаление лёгких. Все две недели, что предполагалось провести в курортном городишке катаясь на лыжах и развлекаясь, мы провели в номере гостиницы. К тому же круглосуточно пришлось выслушивать стенания брата и нытье, в котором Лекс обвинял меня в бесконечной чёрствости и безразличии которые по его словам, я проявляла к умирающему родному человеку. Если коротко то младший Салинер, самовлюблённый эгоист. Хотя я и люблю его больше, чем кого-либо другого. И Алексу об этом прекрасно известно.
Наконец взяв себя в руки и решив, что произошедшее неизбежность которую нельзя обратить вспять, я вздохнув направилась на помощь брату и прихватив чемодан, потащила его к крыльцу знававшие лучшие времена дома.
Говоря младший брат, я имею ввиду, что рождение Алекса запоздало ровно на двенадцать минут до того, как родилась я. Так себе старшинство, конечно. Но мне нравится, что хоть в чем то я его опередила.
Братец благосклонно принимает столь незначительное преимущество, но во всем остальном я увы, далеко не фаворит.
Мы двойняшки, а не близнецы. Потому Алекс обладая куда как более яркой внешностью и лёгким нравом, притягивает к себе абсолютно всех кто появляется в пределах видимости. Девчонки писают от моего брата кипятком, а парни считают отличным другом. Со всеми на короткой ноге и в приятельских отношениях. Иногда я завидую ему. Мне не удаётся столь просто заводить друзей. Если честно, то мне вообще не удается их заводить. Последняя с кем я общалась —Вайлет Дол, однажды сообщила мне, что я скучная и унылая и у нее от меня случаются мигрени. Это при том, что Вайлет сама навязалась в подруги. Нисколько не сомневаюсь только ради того, чтобы как можно чаще бывать в нашем доме и видеть Алекса. Но даже и это не спасло.
Как по внешности так и по характеру мы словно небо и земля. Даже в том, что касается учебы. Брату даётся всё легко, мне же приходится зубрить и усиленно корпеть над учебниками, чтобы получить хороший балл. С этим ничего не поделаешь. Так уж случилось. Поначалу меня это страшно раздражало, настолько, что я пыталась перенять привычки Алекса и вписаться в окружающий мир. Но всё становилось только хуже и мне, и тем к кому я приближалась.
Наконец смирившись и плюнув на несправедливость, я успокоилась и зажила в полном согласии со своими тараканами. Стало намного легче и комфортнее. Оказалось друзья мне не так уж и требуются, чтобы стремиться их заводить.
Если бы не выходка Лекса, то я и далее наслаждалась собственным бытием, а теперь всё перевернулось с ног на голову. Терпеть не могу перемены, куда комфортнее неспешно плыть по течению, успешно избегая подводных камней.
Затащив багаж по корявым ступеням крыльца, я замерла и уставилась на столь знакомую мне с детства, уже довольно ржавую подковку над входной дверью. Хотя сам дом я помню довольно плохо —всё в нем, включая расположения комнат, обстановка и прочие мелочи, забыты— но вот эту штуку над притолокой отлично помню. В те не радостные времена, она казалась злой насмешкой, нелепой и жестокой шуткой.
Впрочем, Алишия всегда была достаточно суеверна. Считала что оберег просто необходим каждому уважающему себя жилищу. Судя по всему за прошедшие двенадцать лет ничего не изменилось. Теперь же тетка развешивает по комнатам гирлянды вонючего дикого чеснока и мажет ножки кроватей отвратительной жижей из смеси лавердена и перца, что по ее словам отгоняет кошмары. Все эти подробности я узнала от брата, потому как навещать тетю приходилось ему.
В этот раз отец превзошел самого себя и я была просто на пике ярости. Какого беса ему взбрело в голову отправить меня сюда вместе с Алексом? Папе прекрасно известно, как я отношусь к перемене мест и к этому дому. Дому в котором двенадцать лет назад умерла мама.
Вздохнув я отвела взгляд от дурацкой подковы и оглянувшись на брата, уже забывшего что ему назначено заниматься разгрузкой вещей, и вместо того бегающего по лужайке, наперегонки с псом Алишии – огромным, улыбающимся во всю пасть лабрадором, невольно ухмыльнулась.
Конечно никто не виноват в том, что случилось. Однако сестра мамы, Алишия Кловер продолжает утверждать, что в смерти сестры виноват исключительно один человек, наш отец. Мне не дано понять каким образом папа причастен к маминой болезни, но есть нечто действительно пугающее. И это совсем не мистическая вина родителя, а вполне реальный страх получить в наследство заболевание, о котором в обществе принято говорить исключительно приглушённым шепотом, полным притворного сочувствия.
