Сердито зыркнув в сторону Шона, я проворчала – И Кербен благополучно забудет меня? Им бы этого хотелось, но раз цербер до сих пор не спит, а неприкаянно бродит, то одназначно что-то пошло не так.
Шонерс смущённо пожал плечами и вдруг неожиданно выпалил – Ты очень любишь его, да? Настолько, что не можешь отпустить.
Удивлённая прямотой вопроса, я задумалась. Любовь. Слишком непонятное чувство. Я перечитала уйму романов, но все они казались мне такими неправдоподобными. Герой или героиня отказывались от жизненных благ и очертя голову бросались спасать любимого человека. Сводили счёты с жизнью от неразделённой любви. Или сходили с ума от разделенной. Кербен, который не смог убить меня – это любовь? Или я, желающая вернуть его обратно – любовь?
Заметив мою растерянность, Шон тихо произнес – Внутри. Любовь всегда живёт внутри, ее невозможно вытащить на поверхность настолько легко как плотское влечение или симпатию. Наверное, тот кого любишь никогда не вызовет отторжения или неприятия, все вплоть до малейшего недостатка, покажется в нем прекрасным. Когда хочется быть рядом всегда, в любую минуту…
– И в горе и в радости? Ты говоришь совсем как герой из книжки. В реальности так не бывает. И чаще всего заканчивается ничем.
И я рассказала ему историю домика Флоры.
– Дом глупых надежд и беспочвенных ожиданий.
– Да, очень похоже.
– Но это и есть любовь. В разных ее проявлениях.
– О боги, да ты философ. Когда-нибудь однажды ты влюбишься и поделишься со мной насколько надежды беспочвенны, а ожидания глупы. Договорились, Шонерс?
Он невесело усмехнулся и проворчал – Клянусь, ты первая обо всем узнаешь. Однако, стоит как-нибудь проверить на мне песни сирены. Мало ли, вдруг пригодится, а ты станешь сомневаться и побоишься петь.
Взяв пару секунд на раздумье, я согласно кивнула и тут же выдала —
У Мерии был козлееенок
Копытцааа и рогааа…
Иронично окинув взглядом завалившегося на бок и сладко сопящего Шонерса, проворчала – Впрочем, ничего удивительного – и оглянувшись на всхрапывающего во сне гнедого, закатила глаза – И от тебя никакого прока.
Через некоторое время, сонно потянувшись, парень проморгался и удручённо выдохнул – Не вышло, как я понимаю? Ладно, значит пение в критических ситуациях отменяется – он немного помолчал и с удивлением взглянув на все ещё спящего мерина, неуверенно договорил – Животные тоже засыпают. А птицы нет.
И ткнув пальцем в сидящую на ветке красногрудую птичку, вопросительно уставился на меня.
– Ммм, верно. А я и внимания не обращала. Это зимородок.
– Алкионовы дни.
Невольно вздрогнув, я прошептала – Что ты сказал?
– Я имел ввиду легенду. Знаешь, Алкиона бросается в море, узнав, что её муж утонул и превращается богами в зимородка.
Едва Шонерс успел договорить, как птичка вспорхнула и нисколько не пугаясь, уселась на мое плечо. Деловито почистила пёрышки и цвыркнула. Парень с интересом, прищурился и шепнул – Фамильяр…
Покосившись на наглое пернатое, по-хозяйски занявшее плечо, я буркнула – Откуда ты всего этого набрался?
– Книги. Я читаю человеческие книги. В них все прекрасно описано. И легенды, и фамильяры, да и многое другое.
– И что теперь? Раньше никакие птицы не появлялись.
– Возможно, ты просто не замечала или что-то изменилось. Я не знаю, Ди.
– В последнее время перемены только пугают – смахнув с плеча синего наглеца, я переспросила – А по-поводу четвертой головы цербера там что-нибудь сказано, в твоих книгах?
– Нет. Об этом мне ничего не известно.
Парень виновато улыбнулся, а я в очередной раз полюбовавшись на его необычные глаза, сухо кивнула – Думаю, пора двигаться дальше. Не стоит долго задерживаться на одном месте. Если Орфы почуют след, снова придется удирать.
А ни Мергила, ни Кербина с нам сейчас нет. Но не желая расстраивать парня, эту фразу я вслух не произнесла.
Следующий день не принес с собой ничего хорошего. У меня начался жар. Возможно, я переоценила себя и недооценила укус Орфа.
Шон, встревоженный таким поворотом событий, просто сцапал меня, и без лишних разговоров воодрузив на мерина, решительно проговорил – Следует пойти в город и показаться врачу!
– Нет, это ошибочное решение. Нам нельзя.
Взглянув на мое горящее лихорадкой лицо и отекшие веки, парень покачал головой и молча тронулся в путь. Поначалу я ещё пыталась скатиться со спины животного и вяло отмахивалась, когда Шонерс раз за разом усаживал меня обратно, но потом и на это сил уже не было. Я просто распласталась по холке и закрыв глаза, поплыла к следующей станции…
* * *
– Вы точно уверены, что ее покусала дикая собака? Странные отметины. Три ряда зубов нетипичны для представителей этого вида. Ну да ладно, сейчас не время рассуждать. Дожидайтесь в приемной. Эй, Майлес, вези каталку!
Шонерс, склонившись надо мной, тихо шепчет – Все будет в порядке, Диона. Не волнуйся, я останусь здесь сколько потребуется. И приду сразу, как меня пустят в палату. Ты слышишь меня, Ди?
Слабо улыбнувшись, я постаралась сфокусировать взгляд на его лице и разлепив пересохшие губы, прокаркала – Какой ты всё-таки верзила, Шонерс… – и тут же провалилась в спасительную темноту.
А вынырнув на поверхность сначала увидела белый потолок, а затем передо мной возникли хорошо знакомые оленьи глаза – Диона? Тебе лучше? Они просили твой полис, но у меня его нет. Я записал на свою страховку, но если ты против…
Непонимающе моргнув, я прохрипела – Полис? Страшилка? Что это такое?
Он хихикнул и склонившись ниже, медленно проговорил – Страховка. Видимо, у тебя ничего из этого нет.
– Я понятия не имею о чем ты говоришь. Что со мной?
– Яд. Слюна Орфа оказалась слегка ядовитой. Но ты поправишься, Диона. Не бойся.
– Но Кербен…
– Да-да, я в курсе. Однако, если ты покинешь больницу раньше чем позволит доктор, все может закончиться весьма печально. Сейчас мне нужно уйти, но утром сразу вернусь и мы обо всём поговорим. Обещай, что не сбежишь. Иначе придется сторожить тебя под окнами клиники.
Испуганно ухватив его за руку, я прошипела – Что значит уйти? Не оставляй меня одну.
Осторожно сжав пальцы, парень покачал головой – Мне не позволят остаться тут на ночь, но рано утром я буду здесь, обещаю – и погладив мои испщеренные надписями запястья, смущённо буркнул – До завтра, Диона и оставайся в постели.
Когда он ушел, я поудобнее устроилась на чистых простынях и взглянула в сгущающуюся темноту за окном. Ещё один день безвозвратно потерян.
– Рад тебя видеть, дочь Алкеона, пусть и в таком неважном состоянии.
