Владельцем второго кабинета оказалась Эмили Рад. Это она – в очередной раз удивляюсь и поражаюсь судьбе и ее чувству юмора, которое может свести с ума, стоит лишь попытаться найти схему событий. Несколько минут, словно парализованный, стою перед дверью, не имея в голове следующих действий, будто размышляю, идти мне туда или нет, мысленно подкидывая монетку, желая, чтобы выпал вариант, которого нет. Сомневался бы я в этом несколько часов назад – вряд ли. Чувствую себя ущербным, сломленным, пытающимся найти ту волю, те силы и то стремление, что потерял вместе с последним представлением о рациональности. Оторвав взгляд от неизвестной точки по левую сторону двери, просто прикоснувшись к панели, вошел в открывшуюся дверь.
Передо мной стол, слева кровать, над ней большой календарь, причем на целый год, где нет ни одного чистого места – все исписано пометками и именами, также масса прикрепленных по бокам листовок – путаница жуткая. Повсюду много коробок с вещами, – целый склад, если быть честным. От такого количества пыли приходится прикрыть рот рукавом, это ужасно. Вентиляция, стол, кровать, небольшой шкаф в углу – все бессмысленно, здесь ничего нет, я лишь взбаламутил пыль годовой давности, отчего пришлось пару раз выбежать и отдышаться и так не самым чистым воздухом. Стоя прямо у двери, думаю, что же будет дальше, стоит ли пытаться улететь отсюда, когда знаешь, что неконтролируемая фантазия может просто не дать сделать этого. Например, забыть про такой вариант вообще или заставить меня думать, что все в порядке, попутно дав мне несколько собеседников, дабы не было скучно. Самое забавное в том, что я этого не боюсь, ведь по факту определить безумие, можно, лишь пока видна разница, а стоит тонкой грани исчезнуть, любая явь становится реальностью. И пока я размышляю об этом, взгляд падает на спинку кровати – той, которая ближе к двери. Она прислонена не вплотную – небольшая щель, и не знаю, почему это заинтересовало меня, но, отодвинув кровать, я увидел прислоненный к стене небольшой пластиковый контейнер, плоский, в котором лежит КПК, старый и грязный. Аккумулятор давно сел, заменил его со своего.
«Пять часов назад Нолан вместе с группой ушли к мостику, пока от них никаких известий. Зачем я все это записываю на видео? Думаю, что кто-то рано или поздно увидит это, и, надеюсь, мои слова помогут в чем-нибудь. Все равно сейчас всем остальным плевать, думают они сейчас совершенно о другом. Даже невзирая на постоянную психологическую помощь, моральную поддержку, лучше не становится, а, наоборот, скатываются вниз. Хотя, если взглянуть здраво, это я говорю лишь для себя, выплеснуть накопившееся напряжение. Обычно это надо делать с другими людьми – общаться, делиться тревогами, но сейчас, в нашем положении, каждый человек, каждый разговор идет через сильнейший анализ, поскольку я просто не могу довериться любому из оставшихся людей, а тот, кому могу, ушел нас спасать и почему-то молчит. Кто бы что ни говорил, какие бы оправдания ни находили власти или тот, кто виноват в этом, – не верьте, лгать они мастера, на себе проверено. Сначала утверждали, что усиленная безопасность – из-за убийцы среди нас, потом отделили жилой блок от исследовательского, словно из-за каких-то проблем. В итоге просто разделили станцию на карантинные зоны вместе с людьми, забыв про их права и жизни. Теперь же мы просто ждем в изоляции, как подопытные кролики, а они живыми не выходят. Постараюсь еще связаться с Ноланом, он наша последняя и единственная надежда».
Ее усталое лицо, грязные волосы до плеч, скрывающие слезы, – лишь еще один человек, который погиб в одиночестве и страхе. Только сейчас я понимаю, с самого начала пребывания здесь мне все время попадались такие истории, будь то на бумаге или видео – суть одна. И все они проявляли во мне сочувствие и даже жалость, но каждый раз, я не мог пройти мимо, словно и вправду жаждал новой дозы… Как найти силы и надежду, если все вокруг ее давно потеряли, оставляя лишь след боли и страданий в памяти? Лишь несколько минут спустя я смог включить вторую запись.
«Все кончено. Вся эта нежить проломила выходы и входы, что сделало нас едиными. Никакого карантина, изоляции – добро пожаловать в кошмар. Краузен увел всех на другие уровни, дабы укрыться там. Он молодец, все еще играет роль командующего, у него здорово получается. Даже успел раскидать аудиосообщения на терминалы – с координатами убежищ. Правда, я никуда не ушла, все жду его, когда он придет. Нолан обещал прийти и спасти меня, лишь ради него я все еще держусь, не поддаюсь панике и страху, который, как сети, затягивает в пучину безнадежности. Убийца уже пытался поймать меня, но я успела убежать, правда, теперь новость о моем убежище ему известна, что ставит мою жизнь под угрозу. Но я уверена: любимый успеет, он спасет меня, он обещал – и я буду ждать».
Всегда становится лишь хуже. И по ней это видно, как никогда: отсутствующий взгляд, слезы и однотонная речь. Слова про брата: он идет, а значит, добрался до мостика. Во всяком случае, шел и, возможно, еще жив. Но тогда почему КПК еще здесь? Ответ прямо передо мной – осталось лишь нажать кнопку, что на пару минут становится самым страшным действием, которое может изменить все.
«Я больше не могу, каждый день, словно год жизни, приближает к смерти, заставляя видеть секунду как час, проектируя события, которых уже не будет, и людей, которых уже нет. Каждый удар по моей двери, как часы, отсчитывает последние минуты. Уже два дня я взаперти, этот здоровяк заблокировал дверь, чтобы я не убежала, чтобы сейчас не спеша выламывать ее ради моей смерти. Нолан так и не пришел, его нет рядом со мной. А страх, который вы видите на моем лице, – он лишь оттого, что я понимаю выбор между ожиданием смерти в одиночестве и единственным способом быстро и самостоятельно закончить эту боль и страх. Хотя бы это я должна сделать сама, этот выбор делает меня свободной от всего этого. Останусь я лишь воспоминанием, именно для этого это видео. Ведь он не оставляет тел».
Глядя на нее, видно: смерти она не страшилась. Даже непривычно видеть такую спокойную речь и умиротворенное лицо, когда за спиной по двери громыхают удары. Все это грустно, и я боюсь, что поиски брата опять зашли в тупик. Будто гоняюсь за призраком, блуждая кругами по коридорам, ожидая, когда хоть что-то изменится. Пока меняюсь лишь я, погружаясь в то, от чего тут все умирали и бежали, подтверждая отрицаемую мной теорию Наоми.
Запись 44
Минут двадцать наворачивая круги по комнате, думаю, ищу способ, возможность найти его в этом огромном муравейнике. Отправившись на мостик, он должен был связаться с помощью, но, так как никто не прилетел и хаос продолжил свое существование, значит что-то пошло не так… Он добрался до мостика, но связаться с помощью или кем-то извне не получилось, он смог лишь отправить сообщение, адресованное мне. Как же я был глуп: отправив мне сообщение о помощи, он тем самым показал, где его искать. Значит, надо найти обратный адрес из КПК Эмили и связаться с ним. Это даже больше, чем я ожидал, и, открыв историю сообщений между ней и братом, я нашел десятизначный код из букв и цифр. Введя его в координаты, можно найти точку сигнала. Пока я запускал поиск, нашел в шкафу на полу теплую куртку – черная, мужская, похоже, брата. Моя уже давно пришла в непригодность, и глядя на нее, можно чуть ли не составить анамнез моих ран. Новая, рассчитанная на Вектор была чуть длинней и плотней. Тут за дверью послышался некий шум, даже не имея пистолета, я сжал кулаки, готовый вступить в схватку. Открыв дверь, увидел здоровяка в земной комнате. Охотник стоит спиной к двери, словно наслаждаясь чем-то или просто отдыхая, что кажется странным, ибо он умиротворенно наблюдает за видами пейзажей. Медленно подхожу к комнате, в ту же секунду, как он заметил мое присутствие, я закрыл дверь на замок. Все произошло быстро – лишь малая доля страха, которая забавляет.
