С обратной стороны вся мебель, используемая, видимо, для посещения лекций или отчетов, задвинута в разные стороны и стоит одна на другой, лишь бы освободить место для большей свободы передвижения. Разглядывая и пытаясь понять хоть что-то из всего этого исследования – или как это можно еще назвать, – я снова потерял счет времени и даже не знаю, счет на минуты идет или на часы. Пора идти дальше, я не ученый, и верить собственным глазам и знаниям довольно рискованно. Только не успел я отойти и на несколько шагов, как словно заряд тока пробил все мои нервы, заставляя видеть совсем другую картину этого места: из-за голосов людей, которые слышатся оттуда, откуда я только что пришел.
Запись 63
Огнестрельное оружие у обоих лишает возможности убить их или схватить. Так что я быстро спрятался за горой столов и разной мебели, сохраняя тишину и профессиональную выдержку. Дело не в страхе – смерть на пустом месте слишком жалкая, чтобы принять ее, и я никогда не отменял любопытства, которое постоянно борется с безумием за право лидерства. Они зашли – теперь я могу их лучше разглядеть сквозь щели между мебелью. Оба одеты в какие-то костюмы, комбинезоны, окутанные защитой и сумками, прикрепленными лямками к спине. На лицах маски химической защиты с двумя фильтрами впереди и квадратной пластиной для обзора, они сидят очень плотно, прилегают ко всей голове, крепятся к костюму. Оба держат автоматические пистолеты. Первый держит на прицеле все, что видит, второй прикрывает сзади: доказательство наличия здесь возможных врагов, только если привел их не я.
– Похоже, опять опоздали, гадство! – со злобой говорит первый и опускает пистолет. Меня начинает разрывать на части в надежде на спасение с одной стороны и агрессивное избавление от подобного социума через призму животного инстинкта самосохранения – с другой. Попытки решить, что делать, все больше путают меня.
– Датчик движения сработал минут сорок назад, далеко уже мог уйти, – сказал второй, так же оглядываясь по сторонам.
– Да только не будь он нужен живым – уже бы давно закончили с этим, – продолжал злиться первый.
– И это единственное, что тебя бесит? – сказал второй.
Этот недолгий диалог начинает провоцировать меня сделать хоть что-то, нежели сидеть и ждать здесь, прячась, как ненужная жертва, словно я боюсь тех, кто никто по сравнению с теми животными, с которыми мне приходилось сталкиваться. И все эти мои попытки понять, чего я хочу на самом деле, – убивать и мстить или, пока есть шанс, понять границы правды, – приводят к тому, что они резко начинают бежать вперед, крича:
– Это он, быстрей!
Я быстро вылез из укрытия и, не попадая в поле видения коридора, куда они побежали, двигаясь стороной, подошел к концу нынешнего зала. Остановившись, из-за края двери высматриваю происходящее. Коридор метров пять и небольшой зал, что идет после него, не волнуют меня так, как те, кто сейчас там.
– Замри! – крикнул первый в тот же момент, как я стал выглядывать из-за угла. Только слова эти были адресованы не мне.
– Не делай глупостей, Джеффри. Ты знаешь, что нужен нам живым, и пара пуль в ногах не помешает этому правилу! – крикнул второй более агрессивно, чем обычно.
Оба стоят спиной ко мне с правой стороны, целясь в того, кого пока мне не видно. Но вот он вышел, медленно делая шаги в их сторону, и останавливается. Теперь я вижу того, кто привлекает их внимание. Среднего роста человек в грязных штанах и застегнутой толстовке, чей капюшон скрывает лицо. Он держит руки вверху, кисти до пальцев перебинтованы – кажется, давно.
– Что-то вы долго, ребятки. Неужели вас уже не тянет увидеть нечто большее, чем кромешная тьма, или приказы, получаемые слепцами, больше не являются двигающей силой?
Его голос очень спокоен и сдержан, но с долей притворства и легкой хрипотой, и, стоило ему закончить, он заметил меня. Правильный угол и его слегка приподнятая голова показывают грубую щетину и грязные волосы, спускающиеся до подбородка. Наши взгляды пересекаются, и я точно уверен в продолжении своего инкогнито.
– Пошел ты. Наслаждайся сраной жизнью, пока можешь, – ведь, как только ты станешь не нужен, тебе пустят пулю в лоб, уж не сомневайся. А сейчас ты пойдешь с нами. Надень на него наручники, – сказал первый второму, который аккуратно стал обходить этого Джеффри. Наблюдая за арестом, я меньше всего задумываюсь, кто он и зачем нужен этим воякам, – важно лишь то, что мне делать сейчас. Чью сторону принять: неизвестной добычи, которая имеет немалую кровь на руках, или этих ребят, представляющих здешнюю власть, надеясь получить сотрудничество, а не пули? И в самый пик моего решения, которое словно расплавляет интеллект полной неопределенностью, я слышу свое имя.
Запись 64
Услышанное мной словно оказалось зовом из самих глубин тех мест, ныне являющихся тьмой, заставляющее вспомнить осколки рациональности, разбитые моими руками. Голос, который формально произнес собственное имя, цепной реакцией доводит адреналин и жажду хаоса до такого уровня. Единственный шанс, который понизит его, – это способ, используемый братом после собственной смерти.
– Неужели ты решил забыть про меня? – Мне хочется избавиться от этого голоса навсегда, и смерть слишком часто приходит на ум как способ этого добиться.
Обернувшись назад и прислонившись спиной к стене, я все же не теряю надежду, что это лишь малая ошибка. Вся центральная нервная система и каждая часть сознания делают непосильную и противоречивую задачу: не видеть и не слышать того, чего нет. Она идет ко мне, все так же самодовольно ухмыляясь, не меняя привычек и деталей внешности. Желание что-либо сказать приносит боль, ведь я знаю, чего стоит промолвить хоть слово – и я допущу хоть и слабую, но веру в происходящее. Да и для нее мои слова равносильны мыслям, и я закрываю глаза, готовый забыть все, если это поможет избавиться от нее. Ощущение такое, словно меня разрывает изнутри: головная боль, головокружение, озноб – стоило ожидать такого. И вот она подошла ближе, и почему-то я ощущаю это – ее дыхание на своем лице, волосы, касающиеся щек. И единственное, сдерживающее меня от высвобождения ярости, – это знание. Сделай я это – стану на шаг ближе к тому, кем стал мой брат.
– Рано или поздно это случится, и даже если ты не веришь в это, я прослежу, ты ведь знаешь. Но обещаю, что не сейчас, ведь есть гораздо более интересные события, которые ты опять пропускаешь. Я пришла сейчас для того, чтобы ты помнил, кто ты такой, ведь на распутье мы часто принимаем решение не от ситуации, а от наших желаний. И я верю, ты примешь правильное.
Она оказалась права, и те несколько секунд, когда пыталась устроить революцию, считая себя более развитой, доказывая это проявлением себя как Наоми, оказались важнее, чем думалось сначала. Проявив законное любопытство и признаки переживания вместо переговоров, я увидел последствия конфликта. Один опирается на стол, стоявший справа, пытаясь остановить кровь от огнестрельного ранения в правую ногу. Преследуемый ранее бродяга теперь обладает превосходством, приближая к смерти второго, безжалостно избивая его на полу посередине помещения, – правда, кажется, он уже закончил пару ударов назад. Все плохо, и тот, что еще жив, пытается уползти, упав только что на пол. Считанные секунды остаются до того, как этот маньяк возьмется за пока единственного человека, подающего признаки разумности. Последние удары окончательно лиши лица характерных черт, смешав осколки маски и мяса, а количество крови вокруг впечатляет, особенно учитывая, что вокруг в других помещениях ее нет, и она, как черная клякса на белом покрытии, выделяется, как ничто другое. Он встает, уже предвкушая грядущее отмщение и наслаждаясь им, что очень по нему видно. Я побежал по коридору, пока он подошел к первому, оставляя ему лишь секунды жизни.
